– Так и было! Верить мне или нет – это уже ваше дело, меня это вообще не заботит!
Я скрестила руки на груди. На самом деле меня это очень даже заботило. Ну, самую малость.
Сара на время затихла – это был ее любимый трюк. А потом продолжила:
– Во-первых, ты прекрасно знаешь, что из-за лекарств тебе нельзя пить – пускай дозу тебе сократили чуть ли не до минимума, – сказала она и загнула палец. – Во-вторых, что-то я сомневаюсь, что ты решила по своей воле выйти из зоны комфорта таким радикальным способом, да еще в самый разгар вечеринки в чужом доме. И в-третьих, ты сама мне только что рассказала о свидании с Оли. Судя по всему, тебя очень расстроило произошедшее и реакция твоих друзей.
– И что? – поинтересовалась я.
В тот момент мне казалось, что Сара строит из себя эдакую мисс Марпл, воображает себя героиней из романов Агаты Кристи.
– А вот что, – ответила Сара с непоколебимым спокойствием. – Думаю, ты напилась ради того, чтобы спастись от плохих мыслей о друзьях.
Я энергично замотала головой:
– Нет-нет-нет. Никаких дурных мыслей у меня не было. Мои друзья очень крутые и понимающие!
– И где же, по их мнению, ты сейчас пропадаешь?
Я покраснела и ничего не ответила.
– Так где?
– Ну, сейчас каникулы…
– Хорошо, а где ты, по их мнению, обычно пропадаешь по понедельникам?
– Они думают, что у меня нет последней пары, – потупившись, ответила я.
Сара торжествующе посмотрела на меня, вскинув тонкие брови и с трудом скрывая самодовольную улыбку.
– Но у меня и впрямь нет последней пары по понедельникам! Я не лгу!
– Только ты после учебы вовсе не домой уходишь, так? А ко мне на прием.
– Ну не говорю я им о себе всей правды, и что с того?
Кожу закололо иголочками. Казалось, я превращаюсь в ежа, ощетинившегося перед атакой, или, напротив, для защиты (или зачем там ежи щетинятся?). Или у ежей всегда иголки торчком и они просто порой сворачиваются клубочком? Меня чересчур увлекли эти мысли, и я даже не сразу заметила, как Сара достала сэндвич.
Она положила его на стол и пододвинула ко мне. Все мысли – об Оли, о Гае, о девчонках – моментально испарились, точно их и не было. Меня замутило.
– Нет, Сара, только не сегодня, пожалуйста!
Она едва заметно улыбнулась:
– Я же тебя предупреждала, что придется выйти из зоны комфорта, чтобы проверить, как ты справишься с раздражителями после сокращения дозы лекарства. Скажи, ты обедала?
– Да! – солгала я.
– Ну ладно, но сэндвич-то в тебя еще влезет?
Мне не хотелось к нему прикасаться. Даже сквозь треугольную картонную коробку я отчетливо видела, как на нем мерцает яд, незаметный для чужого глаза. Медленно потянувшись вперед, я взяла упаковку, перевернула ее дрожащими руками и посмотрела на срок годности. И тут же швырнула бутерброд на пол.
– Просрочено аж на два дня! Сара, вы шутите? Между прочим, там мясо в составе!
Сара подняла сэндвич с пола и вернула на стол:
– Назови число баллов.
– Зачем вы это затеяли? Да еще так внезапно! Вы меня не предупреждали! Уберите от меня эту гадость!
– На сколько баллов из десяти по шкале тревоги ты оцениваешь свое состояние, Эви?
Ладони у меня вспотели. Горло сдавило так сильно, будто шею обвил удав. Уверена, если б в комнату ворвались все четыре всадника Апокалипсиса, я и то испугалась бы меньше. Я сглотнула и с ненавистью посмотрела на Сару.
– Восемь баллов из десяти, – хрипло ответила я.
– Хм, восемь – это довольно много. Эви, давай-ка подышим вместе!
Она шумно вдохнула и выдохнула. Я попыталась было повторить за ней, но удав только крепче стиснул мне горло.
– Ну зачем… – прошептала я.
– Чего ты так боишься? Мы же все это уже проделывали. И все кончилось хорошо.
Мой ужас вмиг сменился злостью:
– Не сравнивайте! Тогда сэндвич был просрочен всего на день, и он был с ветчиной, а не с курицей! Ни один нормальный человек не станет есть курицу с истекшим сроком годности! И в тот раз все кончилось очень даже плохо! Меня весь день тошнило!
– Из-за паники, а вовсе не из-за сэндвича.
– Как вы это докажете? Меня тошнило – и это факт. Уверена, что именно от просроченной ветчины! И вообще, раз мы это все уже проделывали, зачем повторять?
В глазах у меня стояли слезы, готовые брызнуть в любую минуту. Сердце трепыхалось так, будто его сунули в генератор, подпитываемый энергией земного ядра. Тут Сара пустила в дело свой гиперспокойный тон.
– Я ведь тебе уже говорила, что из-за уменьшения дозы лекарства тревога может усилиться. Поэтому сейчас крайне важно выходить из зоны комфорта, чтобы удостовериться, что ты справишься и без таблеток.
– А можно я просто продолжу их пить?
– Можно и так, – примирительно заметила Сара, – но ты же сама сказала, что не хочешь больше их принимать. Это было твое решение.
Она была права. Я терпеть не могла таблетки.
Почему мне так хотелось прекратить прием лекарств
Я терпеть не могла теряться в догадках, кто же я такая. Кто она – Эви? И что это за удивительное вещество, меняющее сознание? Меня страшно раздражало, когда от лекарств у меня по ночам начинали гореть ноги. Летом их даже приходилось оборачивать тряпками, смоченными в ледяной воде, чтобы хоть немного остудить, – иначе мне было не уснуть. Я никак не могла понять, правда ли мне стало лучше – или все дело в таблетках, которые вмешиваются в мое мышление, и это тоже страшно меня злило. Как и то, что мне пришлось начать их принимать задолго до рекомендуемого возраста – слишком уж незавидным было мое состояние. Меня злило, что никак нельзя узнать наверняка, какому воздействию подвергся из-за всего этого мой мозг. А еще меня бесило, как сильно я располнела из-за этих самых таблеток. Бесило и то, что их прием ни в коем случае нельзя прекращать резко, а значит, я, по сути, у них в плену. Меня страшно сердил тот факт, что, если однажды я все-таки забеременею, будучи еще на таблетках, они могут навредить моему малышу еще в утробе. Из-за того, что я вообще начала их принимать, я ощущала себя ужасной слабачкой, и это тоже меня злило. Как и то, что из-за них я не чувствовала ни печали, ни радости – лишь какую-то онемелость, что ли…
Несмотря на все эти чувства, сидя в стылом кабинете психиатра, больше всего на свете я ненавидела злосчастный сэндвич и саму мысль о том, что его надо съесть.
– Только не весь, – взмолилась я дрожащим голосом. Мои чувства были готовы предательски прорваться наружу в любую минуту.
– Хорошо, одну половинку.
