– Ваше высочество, – Королева не повышала голоса, но тон ее заставил Лоума замолчать, как если бы она накричала на него. – Известны ли вам служительницы Плоти и Духа? Некоторые называют их «святейшими». В любом случае они и в самом деле способны сослужить неплохую службу. Вы знаете, что сейчас они здесь, в Отверстой Длани? Вам известны их способности?
Продолжая вышагивать вокруг дивана, Лоум пробормотал:
– Я слышал, мой брат упоминал о них. Они служат Последнему Книгохранилищу. И не имеют ничего общего с Беллегером и Амикой. Этого мне достаточно.
– Это не так, – парировала королева-консорт. – Вы не знаете, что меня сопровождала служительница Духа. Вы не знаете, на что способны женщины, подобные ей.
Король слышал, что после признания Постерна вы направились прямо в свою любимую таверну. Там уже ждали трое амиканцев. А вскоре после вашего появления они в спешке удалились. Тому были свидетели.
– Я оскорбил их, – настаивал на своем принц.
Королева покачала головой.
– Это не так, ваше высочество. Один из свидетелей рассказал об этих людях Элгарту. Он описал их мне. И я узнала двоих: младшего сына знатного амиканца и одного из амиканских магистров. Его звали Фленс. Его Казнью был огонь. Он участвовал в нападении на меня.
Лоум замер спиной к своей судье. Если он не мог смотреть на королеву, то не мог и позволить ей увидеть его лицо. Магистр?.. Один из этих? Вот ведь черт!
Впрочем, ему это было безразлично. Какое ему дело до магистров? Но Лоум не мог оставаться безразличным. Магистры были слишком хорошо известны. Всегда оставалась возможность, что магистра смогут узнать.
Какой ненормальный послал магистра участвовать в разговоре с ним?
Конечно же, канцлер Постерн. А косвенно и король Смегин. Но другие ведь должны были понимать. Любой амиканец с мозгами размером с грецкий орех должен был догадаться.
И все же принц Лоум не мог проигнорировать один неизбежный факт. Присутствие магистра должно было гарантировать успех засады.
Что же пошло не так?
Он слишком поздно сообразил, что Эстия продолжает говорить.
– …Духа убила его.
Эти слова прозвучали без намека на жестокость. Королева говорила грустно и необычайно терпимо.
– О, Лоум, бедный, потерянный принц. Если бы вы понимали хотя бы часть того, что, как вы полагаете, вам известно, вы посоветовали бы этим заговорщикам бежать, как только они увидят ее. Против служительницы Духа любая засада обречена с самого начала. Каждый, кто участвовал в нападении на меня, погиб. Их всех уже опознали, это амиканцы, выдававшие себя за беллегерцев.
Принц не получил ответа. Весь его разум объял цепенящий страх. Тихим голосом он потребовал:
– Убирайтесь отсюда.
Королева Амики проигнорировала его слова.
– Поскольку вы не желаете признаться, я сама догадаюсь о причинах, что двигали вами. Полагаю, Ваше предательство не было направлено против меня. Вы пытались устроить мою смерть, чтобы подвести под чем-то черту. Под чем же? Под чем же еще, если не под существованием союза двух королевств?
Если бы меня убили в Беллегере, к тому же люди, которых все приняли бы за беллегерцев, к чему бы это привело? Никто не смог бы помочь королю Бифальту, а Амике понадобился бы монарх. Монарх, который не был бы союзником Беллегера. Монарх, которого ни при каких обстоятельствах нельзя было бы рассматривать как слугу Беллегера. Такой монарх, как король Смегин, который был бы к тому времени сильнее любого обычного магистра.
Едва слышно принц Лоум потребовал:
– Убирайтесь. Оставьте меня в покое.
И снова королева проигнорировала его.
– Вы нанесли удар по мне с той целью, чтобы король Смегин вернул себе престол. Тогда бы распался союз двух королевств и возобновилась бы старая война, а беллегерцы и амиканцы вновь начали бы истреблять друг друга.
И ради чего все это, Лоум? – Королева, казалось, сдерживала крик негодования. – Ради чего? Мне продолжить свои догадки? Вы надеялись, что принц Джаспид погибнет в битве? И король Бифальт? Он солдат в глубине души. Он не сможет остаться во дворце, когда на поле брани будет решаться судьба Беллегера. Неужели вы надеялись, когда ваши братья погибнут, занять престол Кулака? – Она сказала это без намека на презрение. Сами слова были достаточно уничижительными. – Неужели ваши цели настолько мелки?
Все, что Лоум хотел сказать ей, заключалось в слове «убирайтесь». Убирайтесь – убирайтесь – убирайтесь… Но королева обвинила его в мелочности, его, презираемого сына короля Аббатора, который мог бы затмить обоих своих братьев, выпади ему хоть один шанс. Этого Лоум снести не мог.
Если бы он стал королем, мир наконец-то обрел бы смысл.
Повернувшись к королеве Эстии, Лоум облокотился о спинку дивана, чтобы не упасть.
– Можете думать обо мне все, что угодно, – усмехнулся он. – Презирайте меня, сколько хотите. Вы вышли замуж за сумасшедшего, но вы отказываетесь это признавать. Сам этот союз уничтожит и Беллегер, и Амику.
Мы бесконечно готовимся к войне, которая никогда не начнется. Но этому должен настать конец. И он настанет. И имя ему будет «бунт». Девятнадцать лет борьбы, напряжения, страданий, разногласий и лишений – и все впустую. Конец придет, когда наш народ восстанет против всего этого.
Мой брат будет свергнут. И вы будете свергнуты. Без своих сильных королей Беллегер и Амика погрязнут в многочисленных внутренних конфликтах, когда одна фракция будет бороться против другой до тех пор, пока оба королевства не захватят банды полевых командиров, и единственное, что будет владеть ими, это жадность, и единственной мыслью в их головах будет мысль о том, как сохранить свою жизнь.
И все это неизбежно, потому что моего брата сломали в Последнем Книгохранилище. Он стал таким жестким, таким непреклонным, потому что не смог излечиться или же излечился не до конца. Его заставили поступить вопреки своей совести, заставили люди, обладающие знаниями, какие ему и не снились, и магией – исключительно для защиты себя, люди, которые ради забавы, находясь в надежной крепости, задумали разрушить два слабых королевства. И вы поддерживаете своего мужа. Вы – амиканка, вы должны бы понимать это.
Лоум ожидал, что королева смешается, он ожидал заметить на ее лице признаки досады и огорчения. О, как он хотел этого! Огорчения и признания его правоты. Даже отчаяния. Глаза королевы ярко блестели, это заставляло предположить, что она глубоко поражена его словами.
Но в ее ярко блестевших глазах не было тревоги. Их блеск был блеском отточенного клинка. Королеву раззадорили. И перед новым выпадом она показывала, что готова ответить ударом на удар.
Проигнорировав слова Лоума, она произнесла:
– Я не могу обвинять вас в красноречии, ваше высочество. Вы хорошо говорите, если вас подтолкнуть. Но вся ваша защита опирается лишь на одно предположение, не на факты. Вы полагаете, что враг Книгохранилища так никогда и не покажется. Я уверена, что он существует. Более того, у меня есть все основания полагать, что он уже движется сюда.
