Внезапно меня пронзила чудовищная мысль – а вдруг кто-то из стипендиатов сознается в «заговоре»? Нас всех казнят?
Ожили динамики: есть тридцать секунд, чтобы сделать чистосердечное признание.
В противном случае один из стипендиатов подвергнется публичному, на камеру, «дисциплинарному взысканию» посредством ЛАД (локальной атаки дроном).
Обвиняемые онемели от ужаса. Темноволосый ЧЕН, МАЙКЛ открыл было рот, но с губ не сорвалось ни звука.
Лихорадочный взгляд ПАДУРЫ, ЛОРЕН затуманился от слез, однако она тоже молчала.
Внезапно я услышала собственный голос, тонкий, срывающийся. Он уверял, что мы не сообщники и вообще впервые видим друг друга…
Незримый палач продолжал безучастный отсчет: одиннадцать, шестнадцать, двадцать один… Двадцать семь, двадцать восемь…
Мое сердце грозило разорваться от бешеного стука. Взгляд метался от монитора к монитору: товарищи по несчастью съежились на стульях и испуганно щурились, не решаясь полностью закрыть глаза.
Внезапно один из экранов озарила яркая вспышка. Паренька с усиками над верхней губой – ЗОЛЛЬ, ЙОЗЕФ ДЖЕЙ – словно пронзил лазерный луч. Струя жидкого огня ударила ему в висок, расколола и поглотила голову, потом перекинулась на туловище, ноги. Меньше чем за три секунды все было кончено.
Испуская слабое сияние, останки ЗОЛЛЯ, ЙОЗЕФА ДЖЕЯ повалились на пол и через мгновение исчезли… Бывшие стипендиаты в ужасе уставились на мониторы, а в следующий миг все четыре экрана погасли, шум в ушах нарастал, делался оглушительным.
Спустя время, очнувшись от глубокого обморока, я почувствовала, как меня поднимают с кресла. Глаза открыть я так и не решилась.
Изгнание: зона 9
– Адриана, я твой дисциплинарный консультант.
Передо мной сидела женщина примерно маминых лет. Ее здоровый, сияющий вид резал глаза. А может, всему виной вчерашний изнурительный допрос под слепящим светом.
Консультанта звали С. Плац. Держалась она почти дружелюбно, как давняя знакомая.
– Милая, попробуй поднять голову и посмотреть на меня. Тебе же нечего скрывать. Сразу предупреждаю – наша беседа прослушивается и записывается на пленку.
После беспросветного ужаса и отчаяния я слабо верила С. Плац, приняв ее за очередную мучительницу. Стоило смежить веки, как перед внутренним взором вставал ЗОЛЛЬ, ЙОЗЕФ ДЖЕЙ, подстреленный, точно животное или злодей в видеоигре.
Никогда не забуду это жуткое зрелище.
Не забуду ради казненного парнишки.
В отличие от других дознавателей, С. Плац не терзала меня одинаковыми вопросами и не разговаривала резким бесстрастным голосом.
Она попросила полицейского освободить мне руки и ноги. Поинтересовалась, не болят ли запястья и лодыжки, сильно ли я «устала», не мечтаю ли «уснуть глубоким сном» в нормальной постели.
Я едва слышно пролепетала «да» (гадая, не таится ли за фразой «уснуть глубоким сном» зловещий смысл).
С. Плац была сама доброта и сострадание. Преисполненная благодарности, я не смогла сдержать слез.
– Адриана, хорошие новости. Дисциплинарный отдел определил для тебя меру пресечения за нарушение федеральных законов – Изгнание.
Изгнание! Разумеется, я слышала о такой мере, ее часто путали с Ликвидацией, поскольку cсыльный индивид (СИнд) просто исчезал, «испарялся» для всех, включая членов семьи.
За Изгнанием закрепился статус опасного, экспериментального предприятия. СИнда телетранспортировали путем расщепления и повторного соединения молекул. Никто не знал, куда именно. В колонию на другой планете? Если верить Родди, многие придерживались этой версии. Вопрос: на какую планету? Если правительство и колонизировало звезды, то втайне от населения. Однако зачастую телетранспортация давала сбой, люди становились инвалидами, погибали, иными словами, исчезали – и никто их больше не видел.
Если годы спустя СИнд возвращался, отбыв положенный срок, все понимали – все это время он был жив, просто находился очень далеко. Вчерашних изгнанников не притесняли, но заставляли пройти курс «перевоспитания» и «реабилитации».
Изгнание считалось самым «гуманным»/«либеральным» наказанием и вменялось преимущественно людям молодым, не совершившим серьезных преступлений.
На уроках социального патриотизма нам рассказывали, что «перевоспитанный», «реабилитированный» индивид, честно отбывший свой срок, получал классификацию СИнд-1 и становился образцовым патриотом; кое-кто даже занимал высокие посты в Бюро госбезопасности и эпидемиологического контроля, а самый выдающийся СИнд-1 дослужился до начальника Федерального следственного бюро.
Поговаривали, будто даже президент принадлежал к числу СИнд-1; вчерашний «предатель» превратился в политического гения, полностью разделявшего идеалы и демократические традиции САШ.
– Адриана, – завела между тем С. Плац, – при вынесении приговора суд учел мнение учителей, выступивших в твою защиту. По их убеждению, ты «очень молода», «наивна», не склонна к «саботажу» и «радикальным мыслям». Если отгородить тебя от влияния отца и включить в программу перевоспитания, ты вполне способна принести пользу обществу. Именно поэтому тебя телепортируют в Зону девять. Проучишься четыре года в первоклассном университете, приобретешь полезную профессию. Преподавателя, например. Если чувствуешь склонность к естественным наукам, поступай в медицинский, никто не против. Зона девять не такая урбанистическая, как восточные, но и не совсем захолустье, какие преобладают на севере и Среднем Западе. На карте она не обозначена и существует лишь в условиях особого доступа, поскольку современные Северные и Среднезападные Штаты, составлявшие Висконсин в эпоху Зоны девять, сильно отличаются от прежних. – Заметив мой растерянный, испуганный взгляд, С. Плац поспешно «свернула» лекцию. – Ладно, не забивай голову. Главное, тебя переводят в Зону девять в статусе «первокурсницы». Начнешь жизнь заново, с незапятнанной, сокращенной биографией. Возраст останется прежним, но зваться будешь Мэри-Эллен Энрайт. По возвращении, если понадобится, осовременим твои навыки. Вся необходимая информация содержится в Инструкциях. Вот, ознакомься.
Несмотря на внятную речь собеседницы, от меня упорно ускользала суть. На языке вертелся единственный вопрос: смогу ли я напоследок встретиться с родителями? Попрощаться…
С. Плац протянула мне плотный, точно пергамент, лист. Однако строчки расплывались, глаза заволокло предательской влагой.
– Надеюсь, вопросов нет? – С. Плац улыбнулась, вперив в меня стальной оценивающий взгляд, без намека на теплоту.
Внезапно меня осенило: если не отреагирую должным образом, «испарюсь» на месте. У консультанта достанет полномочий.
Растянув губы, я выдавила «спасибо».
Ни слова о родителях. Моя прежняя жизнь безвозвратно потеряна.
Часть II
Зона 9. Райский уголок
Девушка была какой-то чуднόй. Поначалу мы ее невзлюбили.
