Дейв, который по юридическим делам и подобной же мути, предложил как-то утешиться тем, что они уже не первый номер в списке самых ненавидимых: возникло общее согласие, что бывшее национальное достояние Джералдин Гиффард убила транс-женщину Сэмми Хилл. Еще более глубокое облегчение они пережили от желчного негодования, с каким общество встретило новость о том, что Команда Ко считает тех, кто освобождал пляжи Нормандии, военными преступниками.
Но все они понимали, что “Остров любви” вскоре вновь вернется в лидеры. “Остров любви” был такой любимой всенародной институцией – гораздо любимее и Джералдин Гиффард, и армии, – и потому ее внезапной опале еще предстояло какое-то время зачаровывать страну.
И все катилось под горку. Теперь уже овеянный дурной славой тот самый поцелуй без согласия перестал быть эпицентром их позора. Народ почуял кровь и захотел добавки – как это бывает с любой современной мишенью ненависти. Стоит только обнародовать какое-нибудь злодейство, как непременно должны найтись дополнительные улики. Новостная круговерть неостановима и ненасытна. Зверю нужен корм.
Внезапно поперли твиты и посты в Фейсбуке, посвященные тому, до чего отчетливо удручающа, предсказуема и постыдна “тугоухость” вообще всей этой вульгарщины. До чего из ХХ века все эти замашки и предубеждения. Мальчики цепляют девочек, девочки цепляют мальчиков? Это вообще что такое? До чего вопиюще раскольнически, ограничивающе и исключающе бинарно.
А как же остальной половой спектр? Где же шикарная гендерная мозаика? Где детки-геи? Где квиры? Би- и три-? Где шикарное разнообразие радостных нон-конформных, неопределенных, неопределяемых, ярких половых диковинок, какие так выпукло определяют Поколение Радуги во всем его бесчисленно оттеночном многоцветье?
На какой планете “Остров любви” находится – и в каком веке?
Можно подумать, Мадонна не целовалась с Бритни на церемонии Премии Эм-ти-ви. Кристен Стюарт и Кара Делевинь
[90] не вышагивали по ковровой дорожке в Каннах со своими постоянно сменяемыми “подруженциями”.
Элтон и Дэвид
[91] не заводили детей.
До чего же это все двумерно.
Сплошь мужчины за женщинами и женщины за мужчинами.
Мужчины и женщины? На большее программа не способна?
А как же буквально все остальные? Или они не имеют значения?
“Остров любви” считает, что весь мир гетеросексуален? Да никто не гетеросексуален. Это вообще тема – гетеросексуальность?
Производственная группа “Острова любви” к общенациональной повестке дня была достаточно чутка, чтобы понимать: среди всех поводов для негодований, боровшихся за место в интернете, “Остров любви” – крупнейший. Он целиком показал себя как человека, не с той ноги вошедшего в историю, и потому уже рушился на свалку к Программам, Которые Мы Когда-то Любили.
Эта утренняя планерка была решающей.
Хейли явилась последней. Что само по себе необычно и тревожаще. Хейли гордилась своей бесцеремонной эффективностью. Ей нравилось появляться на работе первой, попивать мятный чай и барабанить идеально накрашенными ногтями по бескрайней блестящей столешнице, пока остальные вваливались, опаздывая на пятнадцать секунд, обливая себе руки латте, поскольку крышечки на стаканах из “Косты” в фойе нахлобучивали впопыхах. Сегодня Хейли, чтобы найти в себе силы войти в лифт, понадобились два двойных эспрессо и карамельный блинчик из “Косты”.
Она понимала, что часть неприятностей – из-за нее. Большая часть.
Лицемерие со всем этим “никаких оттенков серого”, в котором ее уличали, сделало ее уязвимой. Личность помельче, может, и прогнулась бы под таким давлением, но Хейли Бернстин, будь она личностью помельче, не возглавила бы самую преуспевающую реалити-телефраншизу. Она боец. И, зарядившись двумя двойными эспрессо и карамельным блинчиком, она была готова к бою.
– Так, – сказала она. – Нам тут франшизу спасать надо. Как мы будем это делать? Кто первый?
– Ну, – произнес Дейв, занятый юридическими делами и подобной же мутью, – думаю, нам надо размежеваться с Кошаком Кёртом. Вырезать его из раздачи на “Нетфликсе”, из всего прошлогоднего сезона. Выстричь из всех групповых снимков. Обнародовать заявление, в котором отчетливо дать всем понять, что мы с ним разорвали все связи, потому что он не воплощает наши ценности – и он не то, какие мы на самом деле.
– Да. Потому что это сработает, а, Дейв? – рявкнула Хейли. – Великая и могучая многомиллионофунтовая франшиза швыряет растерянного козла отпущения волкам в попытке увернуться от ответственности за создание культуры домогательств, в самом начале его и растлившей.
Дейв, занятый юридическими делами и подобной же мутью, пригорюнился.
– Еще какие-нибудь гениальные предложения?
– Знаете что, – подала голос Дейзи, на миг откладывая телефон, что свидетельствовало о том, до чего серьезным считает она разразившийся кризис, – а если мы скажем, что нас всех травили в школе?
Воцарилось молчание.
Дейзи сочла это знаком поддержки.
– В смысле, это же беспроигрышно всегда, верно? Когда кто-нибудь знаменитый делает что-то нехорошее или ему тревожно, что он всем недостаточно нравится, он заявляет, что его травили в школе. Роскошные актрисы так постоянно поступают. Вы не замечали? Приходит время, и каждая роскошная актриса дает интервью “Гардиан”, в котором говорит, что ее травили в школе. Может, и нам стоит попробовать. Я вот нас точно пожалела бы, если б узнала, что нас травили в школе.
Хейли хотелось послать Дейзи нахуй, но она понимала, что это травля.
– Спасибо, Дейзи, – сказала она ледяным тоном. – Я учту это предложение.
Дейзи этого не услышала, потому что уже уткнулась в телефон.
– А еще можно разыграть карту биполярки, – предложил Дейв, занятый юридическими делами и подобной же мутью. – У Мела Гибсона прокатило, а уж у него-то по той еврейской теме
[92] задницу зашкварило.
– Не употребляй слово “зашкварило” в таком контексте, Дейв, – сказала Хейли. – Так с нулевых не говорит уже никто.
