Книга Кризис самоопределения, страница 64. Автор книги Бен Элтон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Кризис самоопределения»

Cтраница 64
49. Тролльские

Кое-какие эпизоды российской поездки Малике понравились, а очень многие зверски взбесили.

Достопримечательности понравились. Дела Джулиана привели их в Санкт-Петербург, а не в Москву, и Малике было жаль, что они не повидали Кремль, зато Зимний дворец, несомненно, все исправил. Малика – девушка очень романтическая, а также консерваторша и монархистка, а потому чувство от имперской резиденции у нее осталось до боли пронзительное и печальное. Пока они с Джулианом там находились, у Малики не шли из головы те несчастные императорские дочки. Последние из семьи Романовых. Обреченные дочери обреченного царя. Такие хорошенькие, такие невинные, такие наивные. Такие уязвимые. Бегали по этому вот двору, где Малика сейчас стояла и впивала все вокруг, пытаясь выключить Джулиана, неотрывно глазевшего и тыкавшего в телефон, из этого мига. Царевны гоняли по этим самым коридорам, скакали и смеялись в своих одинаковых белых платьицах. Играли со своим болезненным братом-гемофиликом под вот этими великолепными потолками, четыре заботливые сестры, пристально следившие за тем, чтобы драгоценный царевич не ушибся.

– Ох эти прелестные царевны, – проговорила Малика едва ли не в слезах.

– Вообще-то царевнами их не называли, – заметил Джулиан с небрежной оттяжечкой, в свое время казавшейся Малике такой вальяжно-властной, а теперь – снисходительной и самодовольной. – На самом деле титул у них – великие княгини.

– Ага. Я знала, – отозвалась Малика.

Конечно, знала. Она про эту ужасную историю целую книгу прочитала. Но они были царевнами. Дочерями императора и правнучками королевы Виктории. Если называть их великими княгинями, получались какие-то благородные вековухи, а не четыре сказочные девы, запертые в своей царской тюрьме. Их история разбила Малике сердце. Никакие позолоченные привилегии не уберегли их от расстрела гнусными разбойниками в грязном подвале, как раз когда эти девы только-только расцвели в прелестных, изящных юных дам.

В Зимнем дворце Малике очень понравилось.

Особенно после того, как она решила предоставить Джулиана его мобильному телефону и отправилась исследовать дворец самостоятельно.

От всего остального же в той поездке – от трапез и светского общения – у Малики шел мороз по коже.

Малика открыто признавала, что к русским она вообще не очень-то прониклась. Ну или к тем, с кем ей довелось познакомиться. А знакомиться ей доводилось с богатыми. Спесивые, хамоватые, пьяные – так она их описывала (уверенная от понимания, что она, женщина пакистанского происхождения, для упреков в бытовом расизме бронебойно неуязвима). Малика не сомневалась, что русские в абсолютном большинстве совсем не таковы, однако те, с кем она сталкивалась, показались именно такими, и врать на этот счет она не собиралась. Такими они были и на улицах Церматта, где она получила опыт общения с ними, работая прислугой в шале, пока прохлаждалась в академическом отпуске. И такими же оказались двое, с кем она вынуждена была делить трапезу оба вечера, проведенные в Петербурге. На вид они, по ее мнению, были бандитами, простыми и незатейливыми, и Малика сочла их совершенно омерзительными. У них с трудом получалось выбрать себе что-то из меню и при этом не дать тебе понять, что им по карману весь ресторан, если захочется. И что они могут заказать убийство официанта, если он перепутает блюда, и начальника местной полиции, если он попытается их за это арестовать.

Что же касается их женщин – это просто что-то невероятное. В ледовых барах Церматта они щеголяли хотя бы наряженные с головы до пят в зверей, которым грозит исчезновение, а эти две, сопровождавшие, судя по всему, своих владельцев на их совместном ужине, были едва ли не голые. Малике с трудом удавалось поверить, что женщина способна выйти из дома в таком виде – или что найдется мужчина, который этого пожелает. Смотрелись они попросту нелепо – как прирученные стриптизерши. Будто весь свой гардероб закупали в “Энн Саммерз” и в “Викториа’з Сикрет”. По сути, они вышли поужинать в белье и на каблуках. Шестидюймовых. Ни та ни другая за весь вечер не проронили ни слова и от каждого блюда отъели не больше ложки. Малика тоже едва ли открывала рот, поскольку Джулиан и его шумные, грубые, не первой молодости спутники даже не пытались вовлечь Малику в беседу. Ела она, впрочем, как следует. Икра Малике полюбилась, и она для начала ела ее просто так – с луком, сметаной и блинами, а затем в соусе к рыбе и заказала бы вместо пудинга, если б такой вариант имелся в меню. Трапеза была превосходная, мужчины омерзительны, а женщины, по мнению Малики, глубоко несчастны.

От разговоров ей сделалось не по себе. По большей части она их не понимала, поскольку велись они на русском (которым, что впечатляет, Джулиан владел), но они с русскими употребляли немало английских слов и имен, чтобы Малика получила достаточно полное представление о том, что обсуждалось. Томми Черп и Ксавье Аррон мелькали довольно часто, и глумливое веселое презрение, с каким эти русские обычно держались, при упоминании Черпа с Арроном словно бы удваивалось. Понятие “английский референдум” возникало тоже нередко, вместе с именами всяких политиков, особенно Трепа Игрива, Гуппи Джаба и Плантагенета Подмаз-Свина. Было там и международное слово “хештег”, а из того, как Джулиан показывал на нее, когда это слово проскакивало, Малика заключила, что он объясняет, какую роль ее алгоритмы играют в том, что они обсуждают.

В общем и целом, когда подали десерт – изготовленный, судя по всему, исключительно из сливок со вкусом всевозможных спиртных напитков, – Малика всерьез забеспокоилась. Конечно, она уже более-менее догадалась, что за дела у Джулиана в России, но получить столь грубое подтверждение от столь грубых людей, мягко говоря, страшновато. Малика понимала, что эти русские обсуждают английский референдум и влияние на его результат и что Джулиан работает с этими русскими. Само собой, скрытое вмешательство России в западную демократию – не новость: этим отличались все выборы с тех пор, как подобное вмешательство заметили на выборах Трампа и при Брекзите в 2016 году, а началось оно, без сомнения, намного раньше. Однако Россия решительно отрицала это, а подозрительность и встречная подозрительность стали такими привычными, что серьезность угрозы почти целиком выскользнула из общественного внимания.

А теперь Малика стала тому свидетельницей.

Безусловно, едва ли не с первых дней работы в “Сэндвич-коммуникациях” она понимала, что Джулиан занимается темными делишками. Дезинформация, какую распространяли ее алгоритмы, была, очевидно, безнравственна и, как допускала Малика, еще и, вероятно, не очень-то законна. Кампания “Англия на выход” подчинялась британскому выборному законодательству, а методы, применяемые Джулианом как проплаченным агентом, должно быть, противоречили ему по всем статьям. Кроме того, речь шла и о вторичной кампании – “Круши Союз”, которая, самоочевидно, была мелкой сошкой при более вопиюще гнусной “Англии на выход”, а значит – незаконной пристройкой к их финансированию. Все это Малику не волновало. Политика – дело суровое, и если не отбивать жесткие подачи – получишь по заслугам.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация