– Просто доставить меня и моего спутника через границу и высадить в любой точке турецкого побережья, – последовал четкий ответ. – Или для вас это слишком сложно?
– Не сложно, но… – выдал шкипер неопределенную фразу, после чего вздохнул и принялся задумчиво разглядывать абажур под потолком комнаты.
– Опять это «но»! Какого черта? Что вас пугает? Или вы опять цену набиваете? Скажите прямо – сколько вы хотите?
Пиперков крякнул и с ходу запросил с графини тысячу английских фунтов, жлобина.
Ценник был явно бандитский, я понял, что столько и вся его шаланда (ну или как там еще называется его плавсредство?) вместе с командой ну никак не стоит. Похоже, что он хотел ошеломить графиню, поскольку просто не хотел везти нас через границу.
– Согласна, – без малейших раздумий и колебаний ответила Ката, явно удивив этим шкипера. – Но, поскольку я вас вижу первый раз в жизни, половина суммы сейчас, авансом, а вторая половина – уже непосредственно на месте.
– Хорошо, – согласился Пиперков, тоже особо не раздумывая.
Графиня достала из кармана пальто деньги и быстро отсчитала пять сотен фунтов. Во взгляде шкипера-мироеда сразу же появилась явная досада по поводу того, что он слишком мало запросил, ведь если ему согласились заплатить тысячу, то наверняка отдали бы и две и даже три?
Здесь я заметил, что Зюмбюлев внимательно рассматривает лежащий на краю стола открытый чемоданчик графини, и тот факт, что, против ожидания, он вовсе не оказался набит плотными пачками банкнот, похоже, сильно удивил и разочаровал его.
– Вас только двое и никакого багажа? – уточнил усатый крохобор, пересчитав и бережно убрав деньги куда-то во внутренний карман дождевика.
– Да, – ответила Ката, встав и с моей помощью влезая в рукава пальто.
– Что ж, тогда собирайтесь. Но предупреждаю – на моей посудине совсем без удобств. Однако, я думаю, это для вас сейчас не главное. Не беспокойтесь, это ненадолго, и до рассвета я вас доставлю… Так я жду в пролетке, – закончил свой монолог продажный черноморский прибрежный волк и решительно направился к выходу.
Чего нам было собираться, если все было, как обычно, при нас? Разве что графиня демонстративно закрыла и взяла в руки чемоданчик, содержимое которого явно смогли хорошо рассмотреть оба этих болгарских жулика.
– Пойдемте, – сказала она мне.
– Если что-то вдруг не сложится, то возвращайтесь, что-нибудь придумаем, – сказал на прощание вежливый Зюмбюлев, тем самым давая понять, что в порт он с нами точно не поедет. По его интонации чувствовалось, что в гробу и в белых пинетках он нас хотел видеть, что в этот раз, что в любой другой.
– Подождите, – остановил он меня уже на выходе. – Вам все-таки не стоит расхаживать с этим столь открыто!
И он кивнул на «ППШ». А ведь и верно, не поспоришь – это все-таки не револьвер системы Нагана, который можно запросто таскать в кармане.
Видя, что я его понял, Зюмбюлев вышел из комнаты и сразу же вернулся, притащив с собой какой-то не особо широкий и чуть ли не домотканый половик серо-черных с синим оттенков. Далее он предложил мне завернуть автомат в него. Что характерно – он не попросил меня просто оставить оружие. Видимо, все-таки был не полный идиот, раз понимал, что не отдам…
Послушав его, я обмотал автомат половиком – подобным образом в старых фильмах разные злодеи-похитители обычно заворачивают в ковры предварительно вырубленных ударом по кумполу заложников или случайных свидетелей. В итоге данной операции в моих руках образовался более-менее аккуратный рулон, из которого не торчало наружу ничего лишнего. По ширине Зюмбюлев действительно угадал – половик совпал с длиной ППШ. А со стороны это должно было выглядеть как вполне нейтральный и безопасный сверток. Правда, трудно было представить, кому в этом городе и в это время могло вдруг приспичить шляться среди ночи со свернутым половиком под мышкой.
– До свидания, – попрощалась графиня с Зюмбюлевым по-болгарски, направляясь к выходу.
– Auf wiedersehen, Freund! – в свою очередь попрощался я с ним на истинно арийском и, решив немного выпендриться напоследок, добавил до кучи: – Kuni schilap kujanderbir janiktar bir olajun!
И пусть теперь ломает голову, пытаясь понять, что же такого я ему сказал и хорошо это или плохо!
Оставив слегка прибалдевшего от моего прощального заявления хозяина в сенях, мы с Катой спустились с крыльца, вышли из двора на улицу и сели в бричку, где нас терпеливо ждал усатый шкипер. Зюмбюлев из калитки так и не показался, по-моему, он и из дома не вышел. Как видно, решил, что его роль на этом закончена и деньги честно отработаны.
– Сядьте поглубже и, пожалуйста, не высовывайтесь наружу, – попросил Пиперков графиню.
Потом он велел извозчику трогать. Дорогу тот, судя по всему, знал заранее, небось они сюда как раз из порта и приехали. Копыта лошади зацокали по ночным улицам. Было тихо, хотя, судя по отдаленному шуму со стороны центра города, митинг, который мы давеча наблюдали на площади, стихийно продолжался.
По сторонам, в медленном темпе гужевого транспорта мощностью в одну лошадиную силу, проплывали каменные заборы и деревья. Окна домов по сторонам улиц были сплошь темными. Конечно, на дворе перевалило за три часа ночи – нормальным людям давным-давно спать пора. В некоторых дворах при приближении довольно шумной брички начинали гавкать цепные собаки, но дежурно и без всякого энтузиазма. И по-прежнему нигде не было видно ни встречного транспорта, ни запоздалых прохожих.
Лишь в одном месте, уже совсем недалеко от порта, ночную улицу потряс звенящий треск, сопровождавшийся неожиданно заметавшимся по заборам и стенам домов одиночным снопом света. А затем навстречу нам весело протарахтел, освещая себе путь единственной фарой, типично армейский мотоциклет BMW R75 немецкого производства. За рулем драндулета сидел очень довольный собой солдат болгарской армии в полной форме, включавшей, помимо прочего, перчатки с длинными раструбами краг, великоватую стальную каску кайзеровского образца и массивные очки-консервы на физиономии. На заднем сиденье и в коляске мотоциклета подпрыгивали на неровностях два каких-то юных штатских типа. И солдат, и оба его пассажира были вооружены маузеровскими карабинами, а на их рукавах были темные (ну явно красные) повязки. Не иначе, страдающие бессонницей активисты местного ревкома рванули на операцию. Прямо «Зеленый фургон» какой-то…
Ну да, если кто в такие ночи и не спит, то это точно какие-нибудь чекисты да разного рода ворье и прочие злыдни, за которыми они во все времена гоняются. При сближении с мотоциклом я уже было начал прикидывать, как быстрее извлечь автомат из глубин половика. Но, слава богу, на нашу бричку эта присвоившая себе власть в городе публика не обратила ни малейшего внимания и спокойно укатила дальше по своим делам, завоняв улицу выхлопами.
Улицы вокруг бургасского порта были вымощены, как мне показалось в темноте, булыжником, из светлого камня был сложен и ограждавший гавань довольно древний забор, возможно построенный еще турками. Массивные старорежимно-чугунные ворота оказались распахнуты настежь, а в качестве охраны слева за воротами обнаружились лишь два местных хлопца в штатском, которые, бесцельно подпирая стенку какого-то то ли склада, то ли сарая, душевно перекуривали и о чем-то болтали. Собственно, на охраняющего тянул только один из этих полуночников, в белых парусиновых штиблетах, с красной повязкой на рукаве потертого бушлата и винтовкой за плечом. Этот, с позволения сказать, «сторож» окинул краткими и ленивым взглядом нашу въезжавшую в ворота бричку, но тут же узрел предусмотрительно высунувшегося наружу Пиперкова (а тот дальновидно сел именно с левой стороны) и потерял к нам всяческий интерес. Похоже, из порта наш чрезмерно любящий деньги спутник действительно выезжал на этом же самом извозчике.
