Насколько я понял, мы попали в торговую часть небольшого местного порта, которую вообще вряд ли имело смысл охранять. Ну а чего-то, ярко выраженно военного, кроме какой-нибудь упомянутой давеча Зюмбюлевым канцелярии и складов, тут, похоже, вообще не было. Как пелось в одной старой песне (которая здесь, кстати говоря, еще не была написана) – стройные мачты на рейде, южных ночей забытье. В бухту вдавалось несколько вытянутых мысов с причалами, вокруг которых и группировалось все, что было способно держаться на воде. В конце дальнего мыса в темноте просматривалась белая башенка маяка, который в эту ночь был погашен. Слева смутно темнела на фоне воды полоска мола (кажется, по-научному подобное принято именовать волноломом) и огоньки створных знаков, по-видимому обозначающих фарватер. Похоже, в эту ночь русских братушек здесь точно не ждали. Все правильно – стихийно воскресив в памяти избранные куски из разной исторической и мемуарной литературы, я как-то не смог припомнить, чтобы кто-то из участников тех событий хотя бы мельком упоминал о каких-то там ночных десантах морской пехоты Черноморского флота в Варну или Бургас. Советские корабли или катера должны были появиться здесь, самое раннее, следующим утром. А пока что местное население в массе своей, видимо, отсыпалось в преддверии сей торжественной встречи с банкетами, песнями и танцами.
Ну а тех самых мачт разного, культурно выражаясь, «малотоннажного флота» у темных здешних причалов действительно набралось порядочно. Справа, чуть в стороне, были пришвартованы два относительно крупных парохода с болгарскими флагами на флагштоках – это были единственные в порту суда, на надстройках которых в эту ночь горели какие-то тусклые лампы.
Проезжая мимо мест швартовки многочисленных, довольно однообразно выглядевших одномачтовых рыбацких лодок, я понял, что здесь в ходу скорее были фелюги, а отнюдь не знакомые нам по разного рода песням шаланды. Спросите, чем они вообще отличаются? И то и другое использовалось черноморскими рыбаками и имело в длину от силы 5—10 метров, обе лодки одномачтовые, только у шаланды паруса прямые, прямоугольные, а у фелюги – косые, треугольные. А еще шаланда плоскодонная и ее проще вытаскивать на берег, а у фелюги с ее более приличной осадкой лучше мореходность. Так вот – на мачтах некоторых пришвартованных в бургасском порту рыбачьих лодок были видны именно косые спущенные паруса. Возле фелюг было тихо (на ночной лов тут точно мало кто решился бы, даже если бы очень сильно захотел кушать), но наш возница там и не остановился. Наша «колесница» проехала далее, к причалу в дальнем конце порта, где у очень старой на вид деревянной пристани торчало несколько мелких суденышек, на первый взгляд напомнивших лично мне буксирные пароходики.
Там мы наконец остановились. Пиперков выбрался наружу первым и некоторое время топтался, оглядываясь по сторонам, после чего предложил нам выгружаться. И чего он, спрашивается, озирался? Во-первых, ночь, темно и «хвоста» не разглядишь, даже если очень захочешь. А судя по тому, как охранялся въезд в здешний порт, не следовало ожидать что кто-то тут вдруг начнет свистеть, палить в воздух или в нас, либо пускать в небо разноцветные ракеты, после чего со всех сторон набегут толпой погранцы с таможенниками. Не то время и не тот случай.
Пока я помогал графине вылезти из транспортного средства, наш «отважный капитан» расплатился с явно переработавшим в тот день извозчиком. Где они его вообще умудрились тормознуть, этот пожилой дядька тоже безмерно любил деньги или все-таки он был кем-то из «проверенных своих»? Бричка медленно развернулась и уехала восвояси. А мы медленно пошли вдоль причала.
Как оказалось, нашему Пиперкову принадлежало самое дальнее в этом ряду судно, в рубке которого горел тусклый свет. При ближайшем рассмотрении эти суденышки оказались вовсе не буксирами, а фактически теми же фелюгами, только чуть побольше и покомфортнее. Так сказать, «вариант для более зажиточных ловцов кефали», на чем-то подобном Форрест Гамп ловил креветок и боролся со штормами в Мексиканском заливе. Деревянный корпус с носовой наделкой, метров двадцать в длину, широкая дощатая палуба, под которой, судя по всему, скрывался невеликой емкости трюм, посередине одна мачта, а на корме – похожая на дачный нужник угловатая рубка с несколькими прямоугольными иллюминаторами, судя по всему, скрывавшая какой-нибудь примитивный движок, скорее всего – маломощный дизель. В общем, это было что-то в стиле малого рыболовного траулера или сейнера, либо МРТ, либо МРС. И, с моей дилетантской точки зрения, это была далеко не лучшая посудина для отпетых контрабандистов. На мой взгляд, тут больше подошел бы скоростной катер или, на худой конец, парусно-моторная шхуна. Или этот Цветан Пиперков был каким-то слишком хитрым контрабандистом? Что-то в это как-то слабо верилось…
На носовой части палубы пиперковского «парохода» бросался в глаза небольшой штабель из десятка каких-то накрытых брезентом продолговатых, цилиндрических фиговин (металлические бочки, судя по всему), к которым была прислонена лежавшая боком небольшая лодка – видимо, местное «средство сообщения с берегом».
Подходя к своему судну, Пиперков прокурлыкал что-то неопределенное на родном, болгарском, после чего из рубки один за другим появились три человека. Двое были в брезентовых куртках с капюшонами, один в чем-то, похожем на бушлат. Через минуту мы с графиней перебрались на палубу пиперковского плавсредства, на борту которого я с трудом рассмотрел написанное белой краской название «Бурята». Сначала я удивился, откровенно не поняв, причем тут какие-то буряты, но потом до меня дошло, что по-болгарски «Бурята» это всего-навсего «Буря». Говорю же, смешной язык; к примеру, у них девушка на выданье – это (только не удивляйтесь) «цепенячка».
Продажный шкипер постарался представить нас своей команде предельно неопределенно, просто как неких «пассажиров». Чувствовалось, что он тоже не очень хотел знать, кто мы такие и куда направляемся. Однако, своих альбатросов-скитальцев морей он зачем-то представил полными именами и фамилиями, но без рукопожатий и прочих фамильярностей. В общем, теперь мы знали, что поплывем черт знает куда вместе с Асеном Налбантовым, Костадином Братановым и Пламеном Шоповым. На кой ляд нам было нужно знать их фамилии – я так и не сумел взять в толк. Опять-таки, если бы мы все вдруг засыпались, для них это точно стало бы дополнительным жирным минусом, поскольку мы знали, кто они такие, а они про нас – нет. Почему-то при взгляде на эту, с позволения сказать, команду мне вспомнился импортный мультфильм про психованных пингвинов с Мадагаскара. Ну да, все почти как там – Шкипер (он же Шеф), Рико, Ковальский и Юноша (он же Рядовой), потом надо будет, смеха ради, определиться, кто тут где. Во всяком случае, Пиперков оказался самым толстым из них, а самым длинным в этой четверке был орел, представленный нам как Шопов.
Похоже, героический пиперковский экипаж уже довольно давно ждал своего шкипера на борту, но, при этом, они ни хрена не делали и, как мне показалось, не очень-то и хотели куда-то отправляться в эту нервную ночь. Ранее возникшее у меня ощущение, что никакие они не контрабандисты, а просто бражка дилетантов, в очередной раз укрепилось. Вся их троица с плохо скрываемым удивлением уставились на графиню и особенно на ее живот и, уже с опаской, на свернутый половичок в моих руках. Возможно, их уже предупредили насчет того, что я – изъясняющийся на непонятном языке неуправляемый идиот, да еще и с автоматическим оружием. В тусклом свете, сочившемся из окошек рубки, можно было рассмотреть, что рожи у заединщиков нашего главного контрабандиста были не старые, но пару дней небритые и все-таки не сильно похожие на простых рыбаков. Во всяком случае, они упорно старались не приближаться к нам с Катой вплотную и не смотрели нам в глаза, а в подобных замашках всегда угадывается что-то мелкоуголовное. Неужели они все-таки попробуют вариант с кормежкой рыб нами?
