Ну-ну. Тут ей, конечно, было виднее.
Пока я изо всех сил выгребал к торчавшим из полосы прибоя вокруг острова покрытым водорослями валунам, «дымный туман» понемногу рассеялся, а из дымки над морем начало подниматься солнце.
Наконец-то мы подошли почти вплотную к островку. Прибой мотал ялик, обдавая нас заменившими утреннее умывание брызгами морской воды и норовя выкинуть на прибрежные камни. Я посмотрел на свои ладони – мозолей с непривычки, слава богу, не натер, но и здоровья себе точно не прибавил. Руки и особенно ладони ощутимо болели. И чего я не сообразил сразу посадить на весла своего биоробота? Хотя, в той спешке, с которой мы покидали борт «Буряты», было не до того.
На самом острове было тихо. Хотя кому там шуметь в седьмом часу утра? В отдалении над невысоким берегом просматривались верхушка маячной башни и строения, увенчанные куполом какой-то церкви.
– Маяк и церковь, – сказала Ката, то ли размышляя вслух, то ли желая информировать персонально меня. – Похоже, этот остров называется Света Анасатасия.
– И что, полезем на берег? – спросил я. Честно говоря, название этого острова мне решительно ничего не говорило, и я не знал, хорошо это или плохо.
– Нет. Без необходимости не полезем. На этом острове точно нет ничего интересного. Здесь, кроме монастыря, у прежних властей была разве что тюрьма строгого режима для разных политических противников покойного царя Бориса. И хотя ее уже довольно давно должны были закрыть, черт знает, кто и что там сейчас. Так что, пока гребите вдоль берега, вон туда.
И она показала налево.
Мозоли набивать по-прежнему не хотелось, но спорить было бесполезно. Так что я опять налег на весла, направляя ялик вслед за указующим перстом графини, ведя ялик вплотную к этому вместилищу «болгарского замка Иф». Возможно жандармы и тюремщики покойного царя Бориса тоже иногда почитывали Дюма.
Повторяющиеся изгибы и кручи здешнего берега были похожи друг на друга. Гальки, валуны, мохнатые водоросли, кое-где – видимые на известняковых склонах зеленые кусочки травы. В волнах были изредка видны бледные медузы, ну и непременной деталью пейзажа были чайки. Волны монотонно шлепали о борта ялика. Людей на острое я не видел, ни сверху, на берегу, ни у воды. Это выглядело странно, учитывая, что то, что осталось от «Буряты» еще продолжало гореть, коптя небо тонким столбом раздуваемого легким ветерком дыма. Там, откуда я сюда прибыл, смотреть на подобное зрелище уже давно сбежалась бы трясущаяся от предвкушения лайков в соцсетях толпа зевак, снимающих пожар на мобильные телефоны.
– Стоп! – резко и категорично выдала вдруг графиня. – Быстро к берегу!
Я поднял глаза и обомлел – из-за очередной каменной осыпи островной береговой линии показалась бухточка, где на воде четко просматривался большой темный предмет. Энергично отгребая вправо, к берегу, я все-таки успел рассмотреть, что это был слегка покачивающийся (надо понимать, он стоял на якоре) в такт волнам, носом к нам, ненормально здоровый, шести-моторный гидросамолет, в стандартном, германском «оскольчатом» камуфляже серо-зеленых тонов. Киль и фюзеляж аппарата светились пятнами свежей серой краски, под которой, надо полагать, были скрыты торопливо задутые краскопультом опознавательные знаки люфтваффе.
Далее все было быстро. Мы подошли к берегу, графиня, придерживая левой рукой низ живота, подхватила чемоданчик и медленно полезла вверх по береговой круче. Я, стараясь не замочить ног, вылез вслед за ней и за привязанную к носу лодки веревку (пардон – конец, моряки мы или нет) вытянул ялик носом на берег, потом прихватил автомат и поднялся по берегу вслед за уже устроившейся на утесе, присевшей за каким-то камнем графиней. Интересно, что в ее хитром чемоданчике очень кстати обнаружился германский армейский бинокль, которого я там раньше почему-то не замечал.
– Ну и что вы на это скажете? – спросила она, передавая мне бинокль и тут же предупредив: – Только особо не высовывайтесь, они там наверняка тоже вовсю наблюдают за акваторией!
Мне было интересно, кто эти «они» и сколько их всего?
– Что я могу сказать? – высказался я, обозрев свежим взглядом открывшийся перед нами пейзаж, и без паузы начал тарабанить все, что только ни задержалось в моих и без того серых извилинах об этом самолете:
– Если перед нами сейчас все-таки не вызванная стрессом галлюцинация, то это, надо полагать, «Бломм унд Фосс» BV 222, он же «Викинг», самая большая летающая лодка Дриттенрайха. Сделали их вроде бы не больше полутора десятка, исключительно в виде довольно сильно отличающихся друг от друга прототипов. Использовали их для дальней морской разведки и грузовых перевозок на большие расстояния, в частности, в 1942—1943-м такие аппараты участвовали в снабжении африканского корпуса Роммеля. Шесть двигателей, размах крыла 46 метров, длина 36 метров, вес с полной заправкой и нагрузкой больше 45 тонн, максимальная скорость – 300 с небольшим км/ч, дальность не то 6835, не то 7400 км, то есть – по здешним понятиям практически межконтинентальная, экипаж человек десять, на некоторых экземплярах стояло оборонительное вооружение из трех-четырех пушек и пулеметов. Ну и чутье у тебя, ваше благородие! Опять – раз, и привалило счастье в виде очередного дара судьбы? И, я так понимаю, это как раз по его душу Пе-2 прилетал?
Не скажу, что вид этого, чем-то похожего на гигантский ботинок с крыльями, аппарата внушал мне особый оптимизм, но при мысли о том, что сегодня все-таки не придется лезть в нутро подводной лодки, мне как-то полегчало. Хотя чему тут было радоваться? Ведь никакой разницы, подводная это лодка или летающая, – по-любому нас ждут на борту отнюдь не с распростертыми объятиями. А точнее – совсем не ждут.
– Все может быть, – сказала Ката, оценивающе разглядывая гидросамолет. По-моему, она и без бинокля все прекрасно видела. – Но скорее всего – да. Здесь попросту нет никаких других достойных целей для авиации.
– Ну это, допустим, понятно. Но сразу возникает вопрос – а на хрена он вообще здесь?
– Мне это тоже очень интересно. Пока ясно только одно – дымзавесу ставил именно экипаж этого самолета. И раз они ее поставили, значит, явно кого-то или чего-то ждут. Иначе еще ночью улетели бы, если они, конечно, не полные кретины. Такая большая и тихоходная дура слишком хорошая цель, чтобы в столь нервные времена летать на ней днем, да еще и в советской зоне ответственности.
– И что будем делать? Возьмем на абордаж?
– А что, не такая уж и плохая идея! Вы пока сидите на берегу и наблюдайте. Только предельно аккуратно, чтобы вас, не дай бог, раньше времени не увидели. Как подам сигнал – сядете в лодку и поплывете ко мне.
– А ты? – как-то не сразу понял я.
Вместо ответа графиня, помогая себе обеими руками, сползла на заду вниз по откосу, обратно к ялику, где начала раздеваться. Скинула на гальку кожаное пальтишко, потом потянула через голову свое черное платьице.
– Ты чего это удумала? – не на шутку заволновался я, наблюдая этот стихийный стриптиз и одновременно вспоминая, зачем я, собственно, здесь. – Ты же сейчас самая важная вещь в нашем деле, а там, на борту, кто-нибудь обязательно есть, и, небось, не один и с оружием! Может, все-таки вместе пойдем?
