Комбат огляделся и собрал с десяток разбросанных вокруг гвоздей. Гвозди были под стать молотку – длиннющие, толстые, квадратные в сечении, кованные вручную и тоже ржавые. Весь инструмент в хозяйстве тетки Марьяны был в той или иной степени тронут ржавчиной, поскольку хозяйка овдовела уже десять лет назад. Исключение составляла разве что щербатая ручная ножовка, которой тетка Марьяна кое-как пилила дрова, да небольшой колун, которым она же эти дрова колола.
– Как думаешь, Андрюха, – спросил Борис Иванович, окидывая критическим взором лежавшую перед ним на поросшей кучерявой травой земле подворья тщательно отреставрированную створку ворот, – будет эта хреновина фурычить или нет?
– А я почем знаю? – пропыхтел Подберезский, намертво затягивая взятым из багажника «тойоты» торцовым ключом ржавые болты, которыми крепилась массивная щеколда. – Я, Иваныч, по этому делу не специалист.
– Правильно, – проворчал Комбат, – когда сломать надо, специалистов хоть отбавляй. Ну, ты готов?
Давай берись.
Вдвоем они подняли и поставили вертикально на нижнее ребро тяжеленную створку. Створка выглядело странно: из-за того, что часть досок была заменена на новые, свежеоструганные, а часть осталась серой, потемневшей от времени и непогоды, ворота отдаленно напоминали зебру в представлении художника-кубиста.
Тетка Марьяна вышла на крыльцо и всплеснула руками.
– Ой, да что ж вы делаете-то? Бросьте вы ее, заразу неподъемную, я сейчас мужиков кликну…
– Ха, – сказал Борис Иванович.
– Хо, – поддержал его Подберезский и тихонечко добавил:
– Гляди, Иваныч, как бы штаны не лопнули.
– За своими следи, – проворчал Комбат и скомандовал:
– Взяли!
Со стороны могло показаться, что они навесили тяжелую створку на вбитые в огромные дубовые столбы ржавые крюки легко, словно играючи, и только Подберезский слышал, как Борис Иванович пробормотал себе под нос:
– Да, старость – не радость.
– Ха, – ответил на это Подберезский.
– Хо, – вторил Комбат. – Какой дурак придумал делать ворота с двумя створками? – добавил он, немного подумав.
Под неискренние причитания тетки Марьяны они навесили вторую створку ворот и на пробу закрыли их. Конструкция «фурычила» вполне исправно, и даже привинченная неопытным в такого рода делах Подберезским щеколда функционировала как надо.
– Вот это мужики, – скрестив на животе под передником руки, сказала тетка Марьяна. – Любо-дорого глянуть. С вечера гуляют, да так, что ворота в щепки, а утром ни свет ни заря у них уж новые готовы – чтобы, значит, к вечеру было чего ломать…
Подберезский фыркнул, а Комбат пристыженно полез пятерней в затылок.
– Мы же не нарочно, – покаянно сказал он.
– А я разве что говорю? – ответила тетка Марьяна. – Я говорю, любо-дорого глянуть. Теперь таких мужиков небось и не делают. Эх, мне бы годков тридцать долой…
– Так уж и тридцать, – хищно растопырив усы, промурлыкал Борис Иванович.
Тетка Марьяна засмущалась и махнула на него рукой.
– Завтракать идите, работники, – позвала она. – Стынет все.
Было начало девятого утра, и упорно карабкавшееся в зенит солнце припекало все ощутимее. Они поплескались у кадки с дождевой водой, смывая с себя трудовой пот, и вошли в прохладные сени. Из кухни тянуло такими запахами, что давно привыкшие к холостяцкой кухне желудки квартирантов тетки Марьяны принялись выводить длинные рулады, которые были слышны даже во дворе.
– М-м-м-м, – сказал Борис Иванович. – М-м-мм! Ну, Марьяна Егоровна, ну, искусница!
– Василиса Премудрая, – поддакнул Подберезский, плотоядно облизываясь.
– Да нуте вас, – отмахнулась тетка Марьяна. – С четырех утра работавши, небось и лошадиному мослу будешь рад.
– Ну вот, – спустя минуту сказал Комбат, сноровисто орудуя вилкой, – а ты говоришь, гостиница.
– Ммм-угу, – с набитым ртом отозвался Подберезский, усиленно кивая головой. Он проглотил кусок и добавил:
– Не было бы счастья, да несчастье помогло.
– И то верно, – сказала тетка Марьяна. Она сидела напротив и, подперев щеку кулаком, смотрела, как едят мужчины. – И мне с вами веселее. Не пойму я чего-то, – продолжала она с простодушной хитринкой, – вы бандиты или как? Вроде ладные мужики, справные, мастеровые, а ездите на этой.., на «чипе».
– На джипе, – рассеянно поправил Подберезский. – Джип, Егоровна, просто очень хорошая машина. Ты подумай, что было бы, если бы я таким манером к тебе в ворота на «Жигулях» въехал. Ни машины, ни ворот, ни квартирантов…
– Врешь, – заметил Комбат. – Ворота бы остались.
– Вот разве что… Так что, Марьяна Егоровна, на джипах не только бандиты ездят.
– Вон как… – с непонятной интонацией протянула хозяйка. – Так они подешевели, что ли, джипы эти ваши?
Подберезский поперхнулся и опустил глаза, чтобы не видеть застиранного до полной ветхости платья тетки Марьяны.
– Нет, – сказал он, – не подешевели. Только я, Егоровна, все равно не вор. Правда. Да вот хоть у Иваныча спросите…
– Не вор, и ладно, – закрыла тему тетка Марьяна. – Да я и сама вижу, чего мне еще кого-то спрашивать. А вы кто же будете, – с заново разгоревшимся любопытством спросила она, – отец с сыном или просто знакомые?
– Воевали вместе, – ответил Андрей. – Иваныч батальоном командовал, а я под его началом от рядового салажонка до сержанта дослужился. Если бы не он, от меня бы уже только оградка осталась…
– А где воевали-то? Или секрет?
– В Афганистане, – коротко ответил Подберезский и уткнулся в тарелку, закрывая тему.
Но тетке Марьяне, оказывается, еще было что сказать.
– Сын у меня там остался, – негромко проговорила она. – Не попался ему, видать, такой командир, как твой Иванович.
Мужчины разом положили вилки. Подберезский перестал жевать.
– Вечная память, – помолчав, сказал Комбат.
– А сюда зачем пожаловали? – прерывая неловкую паузу, спросила тетка Марьяна. Подберезский посмотрел на нее с некоторой опаской, но глаза тетки Марьяны были сухими – видимо, она уже выплакала все, что могла, и смирилась с потерей.
– По делам, – сказал Андрей. – Да еще друг у нас здесь. Хотели его навестить, да вот не вышло…
– Что так?
Подберезский переглянулся с Комбатом. Борис Иванович едва заметно пожал плечами, предоставляя ему право выбора.
– Пропал он, Марьяна Егоровна, – после недолгой паузы сказал Подберезский. – Нет его, и квартира опечатана.
– Кстати, – сказал Комбат, глядя на часы, – не пора ли нам?..
