Люба кивает мне на кровать, а сама на носочках подкрадывается к двери. Я сначала накрываюсь с головой одеялом, но потом соображаю, что делаю, что-то не то, и вскакиваю на ноги, осторожными шагами догоняю Любу.
– Ты что? Иди в кровать быстро, – шикает она на меня, а я улыбаюсь ей ехидненько так и подталкиваю в плечо, мол, «иди, давай».
Мы подходим к двери, и я встаю по другую сторону от проема.
– Кто там?
Но в ответит тишина и снова скребущиеся звуки. Люба вся напряглась.
– Че делать? – кивает она в мою сторону, спрашивая совета.
– Не знаю, – пожимаю плечами, – может, свои?
Ну, потому что, если логически поразмыслить, кто еще может прийти в… Интересно, а сколько времени? По ощущению, еще не совсем поздно.
– Открывай, – говорю девушке, а сама хватаю ботинок, что стоит под ногами. Тяжелый такой, если неслабо приложить, то можно вполне устроить сильный ушиб. Люба открывает дверь. Очень, очень медленно, у меня аж под ключицей засвербело, и рука начала ныть от напряжения.
– Это к тебе, Яся, – лицо Любы меняется в одно мгновение, когда щель приоткрылась чуть больше положенного.
– Ко мне? – не ожидая такого ответа, удивленно вскидываю брови.
– Ага, – ее тон становится такой отчужденно деловой, будто это не она только что шипела тут, в неоднозначной позе пробираясь по комнате. – Только дверь прикрой, а то холодно, – сказала девушка, чуть скосив на меня взгляд, и при этом подмигнула.
Вот сейчас я вообще ничего не поняла. Совсем. Но думала я недолго. Сунула ноги в тапки, которые тут же стояли, возле входа. В темноте не удалось разглядеть, чьи они, но точно не мои – те остались стоять возле кровати. Толкаю дверь и застываю на месте с открытым ртом.
– Выходи уже давай, – парень дергает меня за руку и закрывает за моей спиной дверь. – Ну, здравствуй, Снежинка, – улыбается он, а у меня от страха коленки затряслись, и ладони вмиг вспотели.
– Как ты тут оказался? – вместо всяких любезностей задаю вопрос. – Тут же на ночь должны закрывать все, – я в недоумении смотрю на парня и не верю, что это возможно.
– А что ты так? Не рада меня видеть? – очень искренне удивляется он. – А я вот пришел спросить, как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, хорошо, – скорее на автомате отвечаю ему и тут же прикусываю язык.
Вообще, зачем я с ним разговариваю, он же один из них. Он же парень этой Василисы. Как только до моего мозга доходит эта мысль, тело начинает действовать. Разворачиваюсь к нему спиной и без каких-либо слов протягиваю руку, чтобы открыть дверь.
– Стоять, – шикает он, но в пустом коридоре звук получается все равно громкий.
Парень держит меня за запястье, и я чувствую, как через ткань спортивной кофты его прикосновение прожигает мне кожу. Сердце начинает стучать быстрее. Черт.
– Отпусти, что тебе надо? – поворачиваюсь к нему лицом и поднимаю взгляд.
– Хотел посмотреть, все ли с тобой в порядке, – отвечает он, а по мне мурашки толпой начинают бегать, и в груди спирает воздух от того взгляда, каким он смотрит на меня.
Не могу глаз отвести, смотрю на него молча и тону в черноте его глаз. Словно глаза демона. Расширенные зрачки не дают рассмотреть их настоящий цвет, да и в полумраке навряд ли это удалось бы. Блин, блин, что я делаю, зачем пялюсь на него? Но близость парня действует на меня странно, и вместо того, чтобы отстраниться и сбежать, я так и остаюсь стоять на месте.
– Я думал, останется синяк, – он поднимают руку и пальцем проводит по щеке, там, где должен был остаться след от полотенца.
«Яся, очнись! – кричит мой внутренний голос. – Ты что творишь?»
Но я, как заколдованная, продолжаю неподвижно стоять и смотреть на него.
– А это что? – его голос меняется, становится грубее, когда он берет меня за подбородок и поднимает лицо к себе чуть выше, наклоняется ближе, и есть ощущение, что хочет поцеловать.
Черт, черт, я стою и пошевелиться не могу, просто глаза закрыла, как дура, и жду. Щеки вспыхнули румянцем, а сердце затрепетало внутри птахой, запертой в тесной клетке. Чувствую, как его палец касается краешка губы, где осталась болячка от удара Риты.
– Кто это сделал?
– Что? – я удивлено распахиваю глаза, а он стоит и улыбается.
– Ты что, думала, что я тебя целовать собрался? – он тихо начинает смеяться, и смех такой грудной, низкий, аж разряд электрического тока по телу прошелся.
– Дурак, – вырываюсь от него, а у самой даже уши от стыда горят. Совсем идиотка. – Ты дурак, Тимофей, понял?
Теперь уже срываюсь с места и в два шага оказываюсь у двери, но куда там мне было успеть. Его рука снова клешней смыкаются на моем запястье, я даже ручки не успела коснуться пальцами.
– Не так быстро, Снежинка, – сквозь улыбку говорит он. – Я бы, если честно, не против был тебя поцеловать.
И прежде, чем я снова успела дернуться, он прижимает меня к себе одной рукой за талию.
– Но боюсь, потом нам с тобой двоим достанется.
В его голосе слышен сарказм или ирония, но понятно, что имеет в виду. Да его и не тронет здесь никто, я же все видела и слышала. Да и Василиса вряд ли против него попрет, так зачем он сейчас несет всю эту чушь?
– Трепись поменьше, понял? Мне рассказывали девчонки про тебя, так что лапшу на уши иди вешай другим девочкам, и вообще, отпусти меня. Хватит уже жаться, как к родной, – я дергаюсь в его руках, пытаюсь оттолкнуть, но то ли мне не сильно этого хочется оттого, что его близость одновременно пугает и манит, то ли он действительно держит так, что не вырваться.
– Так ты не ответила на вопрос, Есения.
Я замерла на мгновение, вспоминая, что он у меня спрашивал, а парень в этот миг резко нагнулся и коснулся моих губ. У меня аж дыхание перехватило. Такие мягкие и одновременно жаркие… В голове тут же закружилось от переизбытка эмоций.
Тук… и тишина.
Тук… и тишина.
«Черт, черт, Яся, дыши!» – кричит внутренний голос. Я собралась с силами и оттолкнула его, сделала рваный вдох.
– Ты чего? – Тимофей уставился на меня, а я стою, держусь за стену и стараюсь мелкими глотками вдыхать воздух. – Ты что, больная?
Ответить я ему была сейчас не в силах, поэтому вытягиваю руку, сжатую в кулак, и показываю фак.
– За это пальцы, вообще-то, ломают, – слышу его слова как будто за глухой перегородкой.
Черт, зачем же так волноваться? Мне бы глоточек свежего воздуха, а лучше…
– Там ингалятор под подушкой, Любе скажи.
– Черт, твою мать.
Шаги, а потом хлопок двери, и в голове от этого звука боль разрывается.
– Вот, Снежинка.
