– Тим, че с ним в детские игры играть? – поворачивается Леня ко мне. – Давай его на чердак затащим, ночь пусть там посидит, а завтра, глядишь, кто и выпустит.
Я смотрю на Леню. Идея, конечно, мне нравится, да я бы и сам так поступил, но что-то в этом парне не так, слишком наглый и борзой он для обычного детдомовца. Вот только никак не хочет выходить на контакт, а я жопой чувствую, что у него есть секреты.
– Не, Лень, давай еще поговорим раз, – подхожу к умывальнику и включаю холодную воду. – Давай его сюда.
Глянул, как Леня с легкостью подтаскивает обмякшее тело, и даже удивился, как он вообще мог найти в себе смелось и второй раз прийти? Конечно, на миг, когда Михей открыл дверь комнаты, и к нам завалил этот тип, я даже его зауважал. За смелость и за то, что не побоялся прийти, да не просто подловить где-то в коридоре, ну, или как мартышка Ваську дожидалась на улице. Нет, этот пришел в комнату, и даже вид двух парней, что встали с двух сторон от меня, его не испугал. Да еще и рамсить начал без предварительного разговора. Я, конечно, в том состоянии, в котором сейчас нахожусь, и с постели встать с трудом мог, но вот у парней мнение об этой выходке белобрысого было свое.
Леня вообще не любит долго рассусоливать и объяснять, поэтому надолго его и не хватило, и красавчик уже после нескольких пафосных предложений схлопотал в ухо. Ну, а потом понеслось.
Я взял белобрысого за челку и сунул его голову под холодную воду. Хмыкнул про себя. Останавливать все это «безобразие» я не хотел и не собирался. Меня этот мудила бесит.
Через несколько секунд после принятия холодного душа пацан закашлялся.
– Твари, – послышался булькающий голос.
– О, как, – фыркнул Миха, – а я думал, это вы – рвань помойная.
Искоса смотрю на парня. Издевается. Смотрит на реакцию, и та незамедлительно следует. Пацан дернулся в Лениных лапищах, и мне пришлось зажать ему волосы.
– Что? – сквозь зубы шипит он. – Один на один ссыкотно? – переводит на меня взгляд.
– Знаешь, – смотрю ему в голубые очи, – нет, это просто ты не во время пришел. Я не в форме. Хотя, – обвел помещение взглядом, – ты не только меня обидел своей выходкой, но и парней. Я не знаю, как у вас там, на Колыме, – специально говорю так, чтобы он злился, быть может, так он сболтнет лишнее что-то, – но у нас здесь младшенькие уважают старших, понимаешь, быдло? – и смеюсь, смеюсь так, чтобы он прочувствовал все мое отношение через этот смех. – А ты приехал к нам и даже не поинтересовался, к кому на пушечный выстрел нельзя приближаться. Бамс, ошибочка.
Резкий рывок вниз, и слышится хруст поломанного носа о керамику непромытой раковины.
– Сука, – выдыхает Димчик.
Я поднимаю его голову обратно, а перед глазами его лицо превращается в пятно с красными подтеками.
– Давай, Дима, скажи еще, – выдыхаю, а в глотке предчувствие клокочет. Вспыхнувшая молниеносно злость затапливает не только сердце, но и мозг.
– Пошел ты нахер, придурок, – цедит он и снова здоровается с раковиной.
– Да ты мазохист, пацан, – удивленно приподнимаю бровь и, проморгав пелену, начинаю хоть немного видеть его. – Лень, придется на чердак, а то сильные увечья точно нельзя будет списать на падение. Да, Димусь? – склоняюсь к его лицу и слушаю, как он начинает часто-часто дышать.
– Волнуешься? – смотрю ему в глаза.
– Пошел ты, – снова говорит пацан, а на лице его задергался нервный тик. Правильно все понимает.
– Ну, что сразу пошел, не мне придется идти, а тебе, – снова улыбаюсь.
– А там сегодня прям морозец, – подыгрывает Леня.
– Да и на чердак у нас редко кто поднимается. И не факт, что завтра туда кто-то может пойти, – Миха закатывает глаза и кладет на щеки ладони. – О, нет, Леня, не надо, он же там замерзнуть может, – вскидывает руки.
Гребаный артист. Ржу в голос. Вот реально, придурок.
– Вы дебилы отмороженные, – не унимается Димус, – и, если со мной что случится, вам головы поотворачивают.
Я тут же поймал эту ниточку. Все-таки заочковал пацан, не выдержал.
– О, боже мой! – вскрикивает ироничным голосом Михей, и меня это просто заставляет тупо ржать. – Он нас запугивает.
Его голос в этот момент похож на бабский, и он так артистично и натурально играет, что надень на него платье, и точно какая-нибудь бабенка выйдет. Ну, правда, в плечах широковата, но это же сейчас не так уж и важно, главное, эмоции на лице, а ими Михей владел, как заправский артист.
– Что нам делать, Тимофей? Что делать?
Он на секунду замолкает, а Димуся смотрит на него, скосив глаза. У Михи лицо меняется на глазах, превращаясь в непроницаемую маску. Даже мне не по себе становится. Ему только семнадцать стукнуло четыре месяца назад, а сейчас в его взгляде застыла такая жестокость, будто он не в одиннадцатом классе учится, а только из горячей точки вернулся.
– Ты че, Мих? – заволновался даже Леня, видимо, не ожидавший таких перемен.
– Хочу ему сейчас язык вырвать нахер и в туалете смыть, – он делает шаг по направлению к нам, и чувствую, как под моей рукой дергается тело пацана. – Затрахал ломаться и строить из себя крутого перца.
– Ну, что, Димчик, довел парня, теперь тебе и отвечать, – я отпускаю ему челку и отхожу назад.
– Сейчас я ему личико подправлю, чтобы смотрелось достойно для немтыря, – он подходит вплотную к Лене и обхватывает шею Диме.
Бля, уверен, что еще секунда, и этот чел наложит в штаны.
– Руки убери! – пищит Димусик и дергается в руках Лени, но это бесполезно, Ленины руки – тиски, из них не вырвешься. – Отпусти, – стонет он.
А меня в этот момент не он беспокоит, я оглядываюсь на дверь в туалет. Она закрыта, но чувствую или слышу, что за ней шаги, что ли? И в этот момент полотно резко открывается, громко бухаясь о стену, и внутрь вбегает растрепанная Яся. Она замирает, как, в принципе, и все в этом помещении. Смотрим друг на друга молча. Ни слова не говоря. Миха сканирует ее своим взглядом. Леня искривил губы в подобии улыбки. А вот Димчик меня огорчил, потому что на его лице промелькнуло облегчение. И внутри аж буря закрутилась. За бабскую юбку спрятаться захотел. Зачем приходил, если не уверен был в себе?
– Отпустите его? – в тишине раздается ее голос, заполняя собой все пространство.
Смотрю на парней, и теперь даже на лице Михея улыбка появляется. И это не есть хорошо. Этот взгляд парней, который был устремлен на нее, мне очень не понравился. Выступаю вперед, загораживаю собой.
– Выйди отсюда, – говорить стараюсь так, чтобы слышала только она.
– Нет, – поджимает губы, и ее синие глаза наполняются льдом. – Я тебя прошу, отпусти его.
В голосе твердость. Она и впрямь думает, что сможет повлиять на исход событий.
