***
– Сегодня была первая процедура, – как-то без радости сообщил мне Тимофей, когда мы с им в очередной раз созвонились.
– О, ну, это же круто, как все прошло? – я вложила в свой голос как можно больше радостных ноток.
– Мне кажется, это все бред, если честно, – безлико ответил парень, и мне стало грустно от того, что он так говорит.
– Тимофей, ну, так это только первый раз, – попыталась я оставаться на том же позитиве, не давая унынию проникнуть в наш разговор.
– У меня – да, а вот другим уже делали их несколько раз, и результата особого не заметно.
– Но у всех же все по-разному, зачем на себя примерять то, что не получается у других?
– Да, ты права, Снежинка, но чутье мне почему-то подсказывает, что толкового ничего не получится.
– Не верю тебе, – тут же отмела я его пессимистичный настрой, – я верю в то, что все получится так, как надо.
– Я так рад, что у меня есть ты, – шепотом проговорил парень и отключил телефон.
Я что-то опешила сначала от такого поступка, начала ему перезванивать и писать, даже не подумала о том, чтобы проявить гордость и дождаться, когда парень позвонит сам и рассыплется в объяснениях. Телефон оказался недоступен. Меня отчего-то в пот холодный бросило, и паника накрыла с головой. Отпустило только тогда, когда минут через пять на экране увидела смс от Тимофея:
«Гребаный телефон сел. Снежинка, люблю тебя, спокойной ночи».
Я в тот день проплакала полночи. То ли из-за отходняка после пятиминутного хаосы внутри, то ли от осознания того, что влюбилась в Тимофея по уши и теперь жить без него не смогу. И это пугало и вызывало дрожь во всем организме. В крови зашкаливал адреналин, и сердце начинало колотиться бешено, стоило только подумать о том, что Тимофей меня может бросить.
***
На календаре уже был апрель, а я все никак не могла выйти из режима ожидания. В голове постоянно крутилась дата приезда Тимофея, которая перенеслась на две недели позже, и это меня немного выбило из колеи. Я после Пасхи и так ходила как в воду опущенная, причем несколько раз и в ледяную. Все никак не могла смириться с тем, что Тамара Игнатьевна мне отказала в поездке на могилку к родителям, объяснив это тем, что слишком много забот на нее навались. Да и в последнее время слишком много внимания администрация проявляет к нашему детдому, и она постоянно в разъездах, даже своей семье очень мало уделяет внимания, и так получилось, что Пасха – это тот день, в который ей удалось воссоединиться с родней. Для меня в ее расписании места не оказалось, к сожалению.
Поэтому в этот день мне пришлось занимать себя всем, чем только угодно, чтобы не впадать в уныние. Но стоило только спуститься в группу малышей, я пропала там на целый день и уже только к позднему вечеру доползла до комнаты, практически не чувствуя под собой ног.
Разговор с Тимофеем согрел душу и сердце тем, что он как никогда был весел, и это тут же отразилось на мне. Наконец-то сегодня первый раз ему дали посмотреть на свою собственную спину, и он был в легком недоумении от того, что кожа была такая же гладкая, как и прежде.
– Снежинка, я охренел, когда это увидел, ну, просто, если сказать честно, я лазил в интернете и примерно знаю, какие увечья остаются на коже после ожогов серной кислотой.
– Ну, вот видишь, а ты не верил, я так рада, – бодро отвечала я парню, хотя у самой настроение было на нуле.
– Жаль, что сфотографировать не разрешили, – голос Тимофея просто искрился радостью, и я не смогла сдержать улыбки. – Скоро уже домой вернусь, не могу дождаться этого дня, – горячо шептал в трубку парень, и я краснела от хрипловатого шепота.
Я горела от предвкушения встречи с ним.
– Я тебя очень жду, – вторила ему.
А потом была бессонная ночь, в которой я все время пыталась выбраться разными путями из детского дома, чтобы встреть в аэропорту Тимофея, но у меня никак не получалось этого сделать, и я просыпалась в холодном поту и с лицом, мокрым от слез. Решив, что не буду спать, через несколько минут, только коснувшись подушки, я проваливалась в сон, и все шло по кругу.
***
А тем временем учеба не стояла на месте. Бесконечными тестированиями нас завалили в начале мая, и уже после десятого мы только и делали, что писали пробные тесты. Это был тихий ужас, в котором мне приходилось вариться одной. День за днем одно и то же. Мне казалось, я превратилась в зомби, которого гоняют по кругу, и он ничего с этим не может сделать, просто идет вперед, потому что перед ним машут куском мяса.
«Фу, Яся, ты с кем себя сравниваешь», – одернула я себя и поморщилась, стоило только представить эту ужасную картину.
– На сегодня можете быть свободны, отдыхаем, – скомандовала Елена Николаевна, и все одновременно зашуршали учебниками и тетрадями.
– Есения, подойди ко мне.
Черт, ну, почему именно тогда, когда хочется оказаться одной в комнате подальше от посторонних глаза и ртов.
Я собираю учебники и тетради, засовываю все в рюкзак и подхожу к учительскому столу. Смотрю поверх головы Елены Николаевны.
– С тобой все в порядке? – задает она вопрос с той громкостью, которую могу услышать только я.
– Мгу, – отвечаю ей.
– Я просто наблюдаю за тобой и понимаю, что как-то все стало между тобой и одноклассниками натянуто и напряженно.
Я уставилась на нее в неверии. Твою мать, черт, правда? Она только сейчас это заметила?
– У меня все хорошо, Елена Николаевна, не переживайте, я могу идти? – вопросительно приподнимаю брови.
– Конечно, можешь, но если вдруг что, обращайся, не стесняйся, – сказав это, она тут же уткнулась в пиликнувший телефон.
Тьфу, блин, так противно. Разворачиваюсь к ней спиной, не медля ни секунды, выхожу за дверь и прямиком к себе в комнату. Одиночество, словно покрывшаяся коркой ранка, надтреснуло не вовремя, и из-под него начала просачиваться кровь, расползаясь с каждой секундой все большим пятном.
Я быстро передвигаю ногами и, чтобы отвлечься, в мыслях пытаюсь представить Тимофея, нашу встречу с ним и то, что я ему скажу, как только увижу. А еще, когда моя фантазия выходила за рамки дозволенного, я представляла себе, как в день прилета парня мне позвонит его отец, и к воротам детдома подкатит дорогой черный тонированный джип, и я буду идти через двор к нему, водитель распахнет дверцу, а все наши прилипнут к стеклу многочисленных окон и будут облизываться и исходить слюнями и злиться из-за того, что это не им повезло, а мне. Да, такие чувства меня посещали постоянно. Неверное, я злилась на наших детдомовских из-за того, что меня бросили все, и мне хотелось их уколоть как можно больнее, а для нас обрести семью является самой сокровенной мечтой, и даже те, кто говорит, что им и в детдоме живется неплохо, все равно в душе завидуют тому ребенку, которому повезло чуть больше, чем ему, потому что он обрел семью.
