Закатываю глаза и отворачиваюсь. Блин, так не честно, зачем он делает так? И еще в животе предательские бурчащие звуки раздались.
– Мне кажется, тебе должен понравиться салат с креветками и… Что хочешь, картошку или рис? Или, может быть, овощи-гриль?
Я смотрю на него и просто киваю.
– Что?
– Может, просто воды?
– Яся, это не смешно. Тогда так, будешь есть то, что я закажу, и точка.
И что мне ему сказать? Конечно, Николай Николаевич ничего лучшего не придумал, как притащить нас сюда, я не то что в ресторане, я в нормальном-то кафе ни разу не была. А тут целый ресторан. Я разочарованно вздохнула и, поставив локти на стол, уперлась подбородком в сложенные в замок кулачки.
– Ясь, – Тимофей толкает под столом мое колено своим, привлекая тем самым внимание.
– А? – бросаю на него косой взгляд.
– Как думаешь, зачем отец нас сюда позвал?
– Если честно, не знаю, но мне здесь крайне не по себе и хочется свалить, – откидываюсь на высокую спинку стула и скрещиваю руки на груди.
– Забей, тут же никого нет, чем тебе тут неуютно? Мне кажется, отличная возможность пожрать вкусную еду, не то что в столовке.
Его непринужденность потихоньку передается и мне, и уже спустя пять минут мы с ним шерстим меню, выбирая самую вкуснятину.
– Молодежь, – прогремел у нас над головами голос Николая Николаевича.
Мы вздрогнули одновременно, потому что увлеклись изучением меню и не заметили, как он подошел.
– Пап, ну, ты знаешь, если так подкрадываться и пугать, я могу и инфаркт заработать преждевременный.
– Уж не тебе говорить, – отвечает мужчина. – У меня возникли неотложные дела, и поэтому остаться и пообедать с вами я не смогу, разговор откладывать тоже смысла нет, – он лезет во внутренний карман пиджака и достает оттуда два буклета.
– Ого, ты нас что, в турне приглашаешь? – Тимофей облокачивается на край стола и чуть вытягивает шею.
Я остаюсь сидеть, как вкопанная. Меня почему-то страшат эти глянцевые прямоугольники, я боюсь представить, что не нас он хочет пригласить, а только Тимофея. Мне отчего-то показалось, что это далеко не турне, а будущее место учебы для Тимофея, потому что на носу уже были экзамены ЕГЭ. Стуки сердца слышались в барабанных перепонках через раз. Я даже дышать старалась неслышно, боясь, что дыхание как-то может повлиять на то, что задумал отец Тимофея.
– Нет, сын, не угадал, – он кидает на стол буклеты. – Поразмыслите над этим вдвоем, за еду я заплачу, так что можете заказывать все, что понравится. Ну, естественно, – он посмотрел на Тимофея в упор, – кроме алкоголя. Все, я ушел. Есения, дыши, – улыбнулся уголками губ и, развернувшись, оставил нас наедине.
А я так и продолжала сидеть, не двигаясь, въевшись взглядом в выгравированные на лощеной бумаге буквы, которыми было написано Гарвардский Университет.
– Да ладно! – Тимофей подцепляет буклеты и протягивает одних из них мне. – Снежинка-а-а, – поздравляю, мы с тобой едем учиться в Америку.
Я трясущимися пальцами сжимаю буклет, а перед глазами все плывет, ничего из написанного больше не могу прочитать, все буквы и краски размылись, превратившись в разноцветное пятно.
– Я не могу, у меня нет столько денег, – хрипло отвечаю ему и прячу взгляд от парня, всем видам показывая, будто изучаю внимательно буклет.
– Яська, – он притягивает меня к себе и громко целует в щеку, – ну, ты как маленькая.
Еще один поцелуй, а у меня по щекам уже слезы катятся.
– Прекрати реветь.
Он поворачивает меня к себе вместе со стулом и берет мое лицо в ладони, большими пальцами стирая влагу с кожи.
– Знаешь, что, – говорит он заговорщицким голосом, – предлагаю отметить нашу будущую учебу и поездку огромной порцией мороженого в кафешке, ты как?
Я согласно киваю, сквозь слезы выдавливая улыбку. За это получаю еще один чмок в распухшие от слез губы, и Тимофей, не долго думая, берет меня за руку и тащит к выходу. Я по дороге только и делаю, что шмыгаю носом. Не могу никак успокоиться, внутри такой шквал эмоций, что справиться с ним удается только после того, как в моем желудке осело несколько порций из трех разноцветных шариков мороженого.
Отодвигаю от себя очередную опустошенную креманку, кладу локти на стол и пододвигаюсь к столешнице вплотную, чтобы быть ближе к Тимофею.
– Можешь ответить мне на вопрос? – внимательно смотрю на него, не отпуская его взгляд.
– Валяй, – он проглатывает кусочек мороженого и играет пустой ложечкой в воздухе.
– Все, что происходит со мной, это не сон? Не волшебная сказка?
Рука Тимофея на миг замирает, а вот улыбка, наоборот, озаряет лицо, отчего в карих глазах вспыхивает янтарными искорками озорство.
– А ты как думаешь? – он смешно выгибает брови.
Не задумываясь ни на миг, протягиваю к нему руку и сильно щипаю за предплечье.
– Снежинка, ты чего творишь? – он потирает больное место, а я самозабвенно улыбаюсь.
– Теперь верю, что ты не сон и это не волшебство, – улыбаюсь ему той улыбкой, которой улыбается моя душа.
Три месяца спустя.
– Пап, ну, ты че? – Тимофей выворачивается из объятий Николая Николаевича. – Люди смотрят, дядь.
Я не могу удержать смех, рвущийся наружу, и закрываю ладонью рот, чтобы не привлекать внимания, когда все-таки не сдерживаюсь и смеюсь в голос, хотя зал ожидания почти пустой.
– Ну, не смешно, правда, – насупившись, Тимофей становится за мой спиной, отделяясь от отца живым барьером.
– Совсем взрослый стал, – картинно вздыхает мужчина и тянет руки ко мне.
Я не успела прийти в себя, как оказалась в медвежьих объятиях.
– Пап, ты задушишь Ясю!
Чувствую, как Тимофей тянет меня за руку, пытаясь высвободить из захвата Николая Николаевича.
– Есения, только на тебя вся надежда, что не затеряетесь там, на чужбинке, – ироничная улыбка проскальзывает на его лице.
– Николай Николаевич, не волнуйтесь, как прилетим, Тимофей или я обязательно вам позвоним.
– Объявляется посадка на рейс номер семьсот девять, пассажиры, пройдите к выходу номер сорок восемь.
Приятный женский голос эхом пронесся по пустому зданию аэропорта, и у меня внутри как будто огонь полыхнул, и искры копной взорвались в легких, опаляя их жаром от предвкушения предстоящего полета.
– Так, давай забирайте свои вещи и вперед, – командует мужчина.
Я на автомате цепляю за ладонь Тимофея, плотно прижимаюсь к его боку.
– Боишься?
– Ага, есть немного, я ж первый раз, – отвечаю Тимофею.
