– Верка, прекрати, не убийцы же здесь содержатся, это же не тюрьма, в конце концов, – отбрасываю страхи. – Да и что мы плохого делаем? Просто идем вниз.
– Да, только выход здесь один и он с той стороны, откуда вы пришли.
Мы замираем на месте и одновременно поворачиваемся на голос, что доносится нам в спину. Высокая девушка стоит, опершись плечом на косяк, и внимательно нас разглядывает, а у самой челюсть гуляет туда-сюда оттого, что жвачку жует.
– Вы что, воровать пришли? По комнатам лазить? Ведь вы же детдомовские, верно? И ваш третий этаж, – она щурит глаза. – Отсюда вопрос, зачем, интересно, вы приперлись туда, где не живете.
Я так и стою, хлопаю глазами. Не ожидала, что нас могут вот так с порога обвинить в воровстве. В голове зашумело от негодования, и резкие слова уже готовы были сорваться с губ, когда…
– Заблудись мы, – выступила Вера вперед и одновременно потянула меня в сторону распашных дверей на выход. – Думали, здесь, как и во всех зданиях, есть еще один выход, не сориентировались, – она пожимает плечами и улыбается.
Мы обходим долговязую стороной, а у меня закрадывается в голову вопрос. Значит, и в интернате дети остаются на выходные. Не всех, значит, родители забирают домой. Очень интересно, почему.
– Ага, давайте, валите отсюда, и чтобы больше на этаж ни ногой, сиротки, – выплюнула она слово ядом, – а не то по-другому разговаривать в следующий раз будем.
Кидаю на нее презрительный взгляд и сжимаю пальцы в кулаки. Да какое она имеет право так говорить? А девчонка стоит и криво лыбится. Делаю шаг к ней, забыв о том, что я нахожусь на их территории, и здесь границы, по-видимому, разделены очень четко.
– Рит, ты с кем там? – голос знакомый, такой, что волосы на затылке встают.
Останавливаюсь на месте, когда из-за плеча длиной вижу Васю, которая сонно потирает глаза.
– Да тут у нас две крысы по ходу завелись, Василис, как-то не досмотрели, – говорит, чуть повернув к ней голову, девчонка.
У красавицы в миг меняется выражение глаз, и на лице застывает маска презрения. Отшатываюсь от них, делая два шага назад. Вся сонливость сходит на нет, когда она цепляет нас взглядом, и глаза сверкают дикой злобой.
– Ага, вот и показались, домовята, – усмехается она и выходит из комнаты, делает шаг по направлению к нам, – вылезли, значит, из своего убежища, – она кривит губы в улыбке, только это и на улыбку вовсе не похоже, скорее, на оскал. – Дождались, – уже откровенно издевается. – А мы ждали, когда это произойдет, вот даже на выходные остались, да, Рит?
Она поворачивается к долговязой, и время замедляет бег, когда губы Риты растягиваются в ехидной улыбке. Из комнаты еще выходят четыре девчонки, как я поняла, свита Василисы.
Больше нечего здесь стоять, я все понимаю за долю секунды, толкаю Верку в бок, и мы срываемся с места. Точнее, подруга срывается с места, а я остаюсь там же, где и стояла. В мой затылок впиваются длинные пальцы красавицы, и она больно дергает меня назад, заставляя попятиться и упасть на попу.
– Пусти! – взвыла я от боли.
Верка обернулась назад, дернулась было ко мне, но обведя взглядом компанию, что собралась вокруг меня, побежала дальше, скрываясь за распашными дверями.
***
Заваливаем в фойе здания, и тепло тут же окутывает нас. Стряхиваю с капюшона снег и откидываю с головы.
– Ну, вот, а она вся такая раскраснелась, глаза на выкате, говорит: «Леня, а давай еще», – парень громко засмеялся, и мы вместе с ним. – Не, ну вы прикиньте? Как может девственница просить еще? – он возмущенно задал вопрос, и все погрузились в размышления.
Я отвернулся от пацанов и прошел в гардеробную, в правом дальнем углу было пусто.
«Конечно, пусто», – хмыкнул про себя, потому что каждый знал, чье там место.
Вспомнил рассказ Леньки и улыбнулся. Ну, пацан, ну дает. До сих пор, как дурак, во все бабские россказни верит. Придурок малолетний.
– Ну, и че дальше-то? – слышу голос Михея за спиной и поворачиваюсь.
Компания из пяти человек окружила рассказчика, ждут продолжения, пораскрывав рты.
– Ну, что-что, – довольным голосом проговорил он, – дал ей отсосать, вот и все. Чтобы в следующий раз неповадно было врать, – он замолчал на секунду. – Да она была такая же девственница, как я вон этот, Юлия Цезарь, – подбоченился он, изображая римского полководца.
– Хорош, Лень, – толкнул я парня в бок, – дали, ну и радуйся, – улыбаюсь парню и проталкиваюсь на выход сквозь парней. – Давайте в буфет. Кофейка, что ли, попьем.
– Ага, ща, только разденемся, – зашуршали они одеждами.
– Жду вас, – выворачиваю из-за угла, и тут же со всего маху получаю в грудину удар, аж в глазах потемнело, еле удержался на ногах.
– Ой-и! – взвыл вроде бы девчачий голос.
Когда из глаз прекратили сыпать звездочки, я рассмотрел того, кто так протаранил меня. Понял, что все-таки да, взвыла девчонка, почти на голову ниже меня. Стоит, головой трясет, видимо, и сама не ожидала. Беру ее за плечи и встряхиваю, как куклу.
– Ты что, очумевшая, что ли? – всматриваюсь в лицо, и оно мне кажется знакомым.
А вот в глазах… в глазах страх, такой неподдельный, я бы даже сказал, животный, видел такой у пацанов, которых… Тряхнул головой, прогоняя образы.
– Куда спешишь, крошка? – спрашиваю и наконец-то вспоминаю, где видел эту девчонку.
Она стоит и слова сказать не может. Моргает глазами серыми, а в них так и продолжает плескаться страх, не уходит. Вот только не понимаю пока, в чем тут причина.
– Ты вроде не глухонемая, я слышал, как ты матом крыла пацанов на улице. И где твоя подружка? – зачем спросил, не знаю, просто потому, что нужно было что-то спросить.
Она вдруг неожиданно всхлипнула, и в глазах слезы появились. Губы дрожащие кусает и назад оглядывается. Я понял, что она перед выбором встала, не знает, сказать или нет.
– Ну, говори, что стряслось, – спрашиваю ее, а у самого догадка и так уже появилась. Потому что не раз видел этот полный ужаса взгляд.
– Где она? – тихо, но настойчиво спрашиваю ее и сжимаю чуть сильнее плечи.
Она кивает назад, туда, откуда прибежала.
– На втором этаже, – голос дрожит, и теперь чувствую, как ее пробивает озноб.
Отодвигаю ее в сторону и уже ближе к лестнице ускоряю шаг.
– Тим, – слышу в спину голос Леньки, – ты куда?
– Я сейчас приду, – бросаю парню через плечо и тут же исчезаю в дверях.
Неужели Васька опять взялась за свое, сколько можно? Совсем с катушек слетела. Дура. Поднимаюсь, перешагивая через одну ступеньку.
Мне, по сути, вообще-то, пофиг, что творит она, но все же должен быть предел. Только вот почему я решил, что этим пределом стала белобрысая девчонка с глазами, словно два бездонных ярко-голубых озера? Я когда ее увидел на заднем дворе с растрепанными белоснежными волосами и глазами, сверкающими, словно две искры, от злости, в груди что-то сжалось сильно. А спустя мгновение треск, словно от рвущегося каната, и тепло по венам побежало.
