Конечно, это не на шутку обеспокоило власть имущих. И даже самого короля. А потому решено было провести глобальную зачистку. Миссионеры, вполне логично, умыли руки…
В общем, так появилась в Квартале Семи Апостолов виселица. Кстати, поговаривают, что в те времена она не пустовала никогда. И чтобы население прониклось торжественностью ежедневной казни, висячих мест на ней было семь. По числу апостолов Единого. Вроде как богоугодное дело делали.
Так постепенно Квартал Семи Апостолов превратился в Квартал Семи Висельников. Лучше или хуже он от этого не стал, но, по крайней мере, теперь название отображало саму суть этого местечка. Со временем количество казней сократили до еженедельных. Ибо тогда Академии ещё не было, а трупы имеют свойство разлагаться и вонять. Закапывать их никто не трудился. Что портило жизнь не только обитателям Висельников, а и половине города.
Вот так как-то. Можно сказать, ярчайший пример того, куда заводят благие намерения.
Что я чувствовала, идя по замызганным грязным улочкам своего родного квартала? А вы как думаете? Чувствовала я себя не очень. И думала, что как бы там ни сложилось с Академией, сюда больше не вернусь. Подохну — а не вернусь.
— Слышь, магистр, а ты без меня хоть что-то сделать можешь? — сворачивая на базарную площадь, спросила я.
Магистр ухмыльнулся, перескакивая канаву, забитую мусором и крысиными трупиками.
— Ты ж у меня незаменимая, Кэт. К тому же кому, как не тебе, договариваться с магом вне закона.
Сомнительный комплимент.
— Как учёба? — между прочим спросил Волен.
— Нормально вроде. Правда, там на тебя мой куратор разозлился немножко.
— С какой это радости? — нахмурился магистр.
— Я его любимое умертвие угрохала, — нехотя призналась я. — Тем заклинанием, что ты меня научил.
— Аааа… Представляю, в какой ярости был Дорк, — улыбнулся Волен.
— Даже не представляешь, — мрачно буркнула я. — Он меня чуть саму не умертвил.
— Ну не умертвил же, — резонно заметил магистр. — Как продвигается твоё основное задание?
Я поморщилась.
— Пока никак. Но мне кажется, что вот куратор мой точно не при деле. Разве что он так не хотел, чтобы ты оживил свою Сильвию, что заказал медальон.
— Он вообще не верит в то, что мои исследования могут увенчаться успехом, — процедил магистр.
И правильно делает. Я как-то и сама уже не верю в то, что эта затея с оживлением не бредовая. Но говорить об этом магистру Волену… мне пока жить не надоело. Да и вообще, мне как-то всё равно должно быть до его тараканов. Наверное.
— Слушай, а что ты потом с Сильвией делать собираешься?
— В смысле?
— В прямом. Ну вот, допустим, оживишь ты её. Допустим, она даже нормальной будет, — во что я, честно говоря, уже не очень-то верила. — Думаешь, она, преисполненная благодарности, сразу повесится тебе на шею и поклянется в вечной любви и преданности?
— Это не является моей целью, — как-то очень уж злобно и скрипя зубами пояснил магистр, и я подумала, что сейчас мне лучше заткнуться и помалкивать.
Да и что это я, в самом деле, пристала к нему?
— Стой тут. А то опять Мага вспугнешь. Ищи его тогда по всей Идмирии, — скомандовала я, поднимаясь по деревянной лестнице на второй этаж Синего дома, который уже лет эдак сорок был просто облупленным.
Меня послушались. Видимо, обиделись, что я такие вопросы неудобные задаю. Ну и пёс с ним.
Дверь в квартиру Сноули оказалась открытой. Что само по себе уже не просто настораживало, а жуть как ненормально.
— Ма-а-аг, — окликнула я старого знакомца, а в ответ тишина, только мыши пищат, дерясь за плесневелый сухарь.
Прошла по квартире… мда. Здесь, похоже, неделю никто не появлялся.
Вот… тьма! И где его теперь искать? Он же, если на дно залёг…
Я вышла из жилища Сноули и зло хлопнула дверью. Быстро сбежала по лестнице и, мотнув головой магистру, так же быстро пошла меж торговых рядов.
Торговлю уже вовсю сворачивали. Натирали тухлую рыбу маслом, чтобы завтра снова разложить её на прилавках и перемешать со свежепойманной. Сворачивали нитки, которыми подтягивали весы, обвешивая покупателей… в общем, закрывались.
Магистр Волен меня не трогал. Правильно делал. Злилась я.
Чуть ощутимое касание к поясу. Хоп.
— Тётенька, пустите! — заорал и затрепыхался пойманный мной за руку сорванец лет этак восьми-десяти. — Я с вами не пойду никуда! Помогите!
— Тихо ты, Шпонька! Скажи — ты вообще уже страх потерял, у своих по карманам бить?
Малец умолк и наконец перестал вырываться.
— Шустрая, ты?!
— Шустрая, я, — подтвердила я. — Идём, перетереть кое-что надо, — отвела я его в сторону, подальше от косящих на нас прохожих.
— Ох ты ж… Что, правда — ты? — округлил он большие карие глаза на перемазанном грязью лице, и я кивнула. — А говорили, что слиняла к демонам, после того, как Трёхглазого того… — чиркнул он ребром ладони по горлу. — А ты вон какая… что, по-крупному работать начала?
— Можно и так сказать, — поморщилась я, вспоминая, как оно всё начиналось. — Слышь, а ты не в курсе, где Маг отирается сейчас?
Шпонька пожал плечами и молча указал глазами на кошель. Гад мелкий.
Я улыбнулась, недолго думая, вытащила сребник. Из кошеля магистра. А что? Его косяк, между прочим.
Серебряная монета запрыгала между моими пальцами, вызвав голодный блеск в карих глазюках Шпоньки, и тут же нырнула в ладонь.
— Так что? — подняла я вопросительно бровь.
— У девки своей. Амалы Рыжей. В Квартале Наслаждений. Был, по крайней мере.
Ну да… могла бы и сама догадаться.
Я улыбнулась, подбросила монету — и Шпонька тут же поймал её в воздухе. Вытащила вторую. Тоже из кошеля магистра, который в принципе на это всё реагировал, как сытый удав. То есть никак. Стоял столбом и смотрел на мои манипуляции.
— Ты меня не видел, — подбросила я ещё один сребник, который тут же скрылся в карманах Шпоньки.
— Понятное дело, — улыбнулся он, продемонстрировав дырку вместо переднего зуба. — Ты, Шустрая, если что — обращайся. Я ж завсегда рад помочь старой знакомой.
— Чеши отсюда давай, — миролюбиво напутствовала я его.
Два раза повторять не нужно никому в Квартале Висельников. Шмыг. И Шпоньки как и не было.
— Любопытно… — задумчиво пробормотал Абрахам, шагая рядом со мной в указанном Шпонькой направлении.
— Ой, можно подумать, что ты, лишившись двух сребников, по миру пойдёшь, — поморщилась я, сворачивая в узкий проулок.
