Вот так новость.
— Тёть Сивайя, ты это, давай не нервничай. Для здоровья вредно. Это я тебе как студентка Академии Магии и Ведовства говорю, и не самая плохая. Меня даже куратор хвалит. Иногда. Правда-правда. Ты бы слышала, как он меня называет. Драгоценная, золотая, дорогая, умнейшая…
— Допустим, умнейшей он тебя ни разу не называл. А вот дорогая… Кэт, милая моя, ты и правда дорого обходишься, — сообщил мне мой попечитель, переступая порог комнаты хозяев таверны «У Рохаса».
— А-а-а-а-абрахам? Как же я рада тебя видеть…
Не очень довольная новоприбывшим Сивайя зашипела. Между костлявыми ладонями сформировался небольшой, но жизнеутверждающего сиреневенького цвета, с нервными разрядами молний, шар.
— Верю. Но советую уже начать придумывать объяснения того, что ты здесь делаешь, чтобы твоя радость резко не превратилась в огорчение.
— У меня для тебя несколько вариантов на выбор! — подскочила я к нему и малодушно спряталась за неширокую, но чёрт возьми, надёжную спину.
Я скорее почувствовала, чем увидела, как он улыбнулся. И сразу отлегло. Сразу как-то поверилось в то, что всё будет хорошо. И об этом есть кому позаботиться.
Абрахам не стал дожидаться решительных действий безумной хозяйки таверны. Не могу сказать точно, что он там сделал, потому как не смогла даже проследить за его передвижением по комнате. Р-раз. И он уже возле Сивайи, держит её за руки, а на её запястьях горят зелёным огнём закорючки каких-то рун. И знаете, я, конечно не сильна в письменах, но чуйка подсказывает, что ничего хорошего они, эти руны, не означают. По крайней мере, лично мне бы не хотелось подобной накожной росписи.
Но что бы они ни означали, подействовали быстро. Шар между ладошками Сивайи стал таять, как снежный ком, брошенный в костёр (кстати, с точно таким же шипением), а сама женщина — или что она там теперь — начала медленно оседать и закатывать глаза.
— Э! Ты что с ней сделал? — наконец пришла я в себя и тут же вскипела праведным гневом. — Тебя вообще к людям подпускать нельзя. Изверг…
На меня обратили внимания ровно столько же, сколько уделили бы его бродячему псу, который возомнил себя породистым волкодавом и изволил подать голос.
Абрахам поднял Сивайю на руки и уложил на диван, стал быстро и со знанием дела ощупывать запястья с рисунком, задрал подол почти до колен. Из коротких мягких ботинок на тёплом меху поднимались точно такие же письмена, только нанесённые с большим размахом, и тянулись они до самых колен. Ну или наоборот, смотря как писали. Сел просто на пол возле дивана и начал что-то там магичить. Я, естественно, плюхнулась рядом, стараясь уловить суть того, что он делал. Рисунки постепенно наполнялись жизнеутверждающим зелёным светом и, вспыхнув, гасли. Но едва я открыла рот, чтобы высказать ему всё, что о нём думаю, как он заткнул меня одной фразой:
— С ней всё будет хорошо!
И как бы я ни сомневалась в этом, стало спокойней. Особенно после того, как, пусть и несколько неровно и даже конвульсивно, начала подниматься тощая грудь обморочной. Постепенно выровнялось дыхание…
— Она что, спит? — моему возмущению не было предела. — Ты её усыпил?
— Побочное действие заклинания.
— Рохас нас поубивает. Вот только войдёт, увидит, как мы измываемся над его ненаглядной женой, и на двух тёмных магов в мире станет меньше. Зуб даю.
— На полтора. Ты до целого мага не дотягиваешь, Кэт. Более того, и не дотянешь, моя хорошая, если будешь шастать одна в таких нехороших и не предназначенных для прогулок юных мисс местах, — наконец магистр Волен оставил в покое Сивайю и вперил в меня осуждающий взгляд своих зелёных глаз. — Ничего сказать не хочешь?
— Нет! — слишком поспешно сказала я, медленно отползая спиной вперёд. Потом сообразила, что бежать, собственно, некуда, а лучшая защита — нападение. Это, между прочим, веками доказанная истина. И, набравшись храбрости, воинственно задрала подбородок и пошла в наступление. — А ты что здесь делаешь? Следишь за мной? Не доверяешь? Я, между прочим, взрослая и состоявшаяся женщина.
С минуту в комнате стояла тишина, в которой единственным звуком был хрип, который издавала Сивайя на вдохе. Но потом… Не знаю, что такого смешного я сказала, но в Абрахама словно демон вселился. Он смеялся так громко и искренне, что я надулась и нахохлилась.
И так обидно стало. Прям вообще. Вспомнилось всё, что мне пришлось пережить из-за этого гада. Наше знакомство в этом гостеприимном заведении, встреча в тупике квартала Семи Висельников, Лиска, Хук и Эдд, его насмешки, недомолвки, тайны, магистр Олем, Сильвия… и так жалко стало одну очень удачливую воровку и не очень удачливую девушку. Так…
Я настолько глубоко погрузилась в свои мысли, что лёгкое, неуверенное, почти невесомое касание к моему затылку, к подрастрепавшимся волосам отдалось разрядом молнии вдоль всего позвоночника. Стало жарко и почему-то сердце затрепыхалось так, что прилила кровь к щекам. В одно мгновение все обиды, что я так старательно воскрешала в памяти минутой ранее, забылись и растворились, стоило посмотреть в его глаза. Даже не думала, что можно так вот завернуться во взгляд, как в тёплый пуховый плед…
Абрахам притянул меня и прижал к себе. Молча. Ни слова, ни звука. Только стук его сердца и неровное дыхание.
Вот вечно бы так сидела. Даже если это тепло и покой ненастоящие. Быстротечные. И как только он меня отпустит, я снова стану зверьком, который выживает, как умеет, и делает это сам. Но пока хотелось побыть маленькой и слабой. Совсем немножко. Чтобы потом снова стать сильной.
— Ты всё равно расскажешь мне, что здесь делала, — спокойно сказал Абрахам, поглаживая меня по спине ладонью.
Ага! Как бы не так!
— Только после вас, дяденька магистр Абрахам, — получилось как-то… слишком мягко, что ли. Нужно было брать себя в руки. И срочно. — Ты за мной следил. Зачем?
— Я не следил за тобой, — вздохнул он и, едва я попыталась вывернуться из его объятий, прижал меня сильнее. — Сиди так. Мне удобно.
— А может, мне не удобно… — проворчала я. Соврала, конечно. — Ну?
— Раз в три месяца я прихожу в таверну Рохаса и проверяю печати Сивайи.
— Что ты делаешь?
— Печати проверяю, — я таки вывернулась из его рук и села поудобней, скрестив ноги перед собой и стараясь не смотреть на спящую хозяйку.
Абрахам как-то недовольно поджал губы, но ничего не сказал, правда, поднялся и прошёл к шкафу, в котором целую полку занимали разнообразные хмельные напитки.
— Тебе не предлагаю, — сказал он, наливая себе что-то тёмное, почти чёрное. Я не обиделась. Не хватало ещё набраться и разнести здесь всё к чертям. Дядька Рохас этого мне уже точно не простит. — Каждую вторую среду третьего месяца я прихожу сюда и проверяю печати, которые магистрат наложил на Сивайю. Ей запечатали магический дар.
Честно сказать, до меня дошло не сразу.
