Желающих просто море. Начиная с мистера Лораса, которому моя персона жить спокойно не даёт, и заканчивая моими знакомцами из Квартала Семи Висельников. Ладно, с последними я погорячилась, в Академию они бы вряд ли попали. Но их почётное место могла бы занять та же магистр Олем. Или ещё кто, кому я глаза мозолю.
Эх, как тяжело быть знаменитой. Была бы себе никому не нужной воровкой…
Уже бы в петле болталась. Так что не стоит жалеть о прошлом, тем более о таком. Так, о чём это я? Ах, да. О тех, кто желает мне скоропостижно отправиться за Грань.
Думаете, почему я даже не допускаю, что это мог бы быть Семь? Да потому, что я ему нужна живой, здоровой и полной сил. И он скорее передавил бы всех жителей нижних кварталов голыми руками, чем меня одну пришил. Но и ждать он не очень- то желает. О том и дал понять чётко и однозначно, а значит, валяться здесь, на койке, мне никак нельзя.
Но только я попыталась встать, как спина снова дала знать, что она ни черта не за, а очень даже против такого поворота событий. Да так, что аж в глазах потемнело. Нет. Пока я не готова совершать подвиги.
И именно в этот момент дверь тихонько скрипнула и в палату мышью шмыгнула Милка.
А у меня словно камень с души свалился. По крайней мере, одна его половина.
* * *
Милка чуть изменилась за время практики. Похудела, слегка загорела. Не сильно. Но красиво. Волосы стала убирать в тугой узел. А платьям предпочла, наконец, брюки и рубашку василькового цвета. Наверное, так всё же удобней. Да и шло ей неимоверно.
В руках она держала корзинку с такими же синими цветами.
— Ох, Кэт! Я к тебе в целительскую хожу чаще, чем в родительский дом. Тебе здесь мёдом намазано? — ворчливо сказала она.
— Ага! Люблю, когда обо мне заботятся, — улыбнулась я, страшно счастливая её видеть. — А ты ворчать начала, как древняя старуха.
— Профессия обязывает, — улыбнулась Милка и, плюхнув корзину на прикроватную тумбочку, села рядом со мной на кровать. — Ну — рассказывай, как ты докатилась до такой жизни?
— Кубарем, — поморщилась я, припоминая свой эпический полёт на глазах у сотни абитуриентов и ещё пары десятков студентов.
— Ну слава Единому, что жива осталась. Купишь пирожное Аонье Куо. Иначе вообще непонятно, как всё могло бы закончиться. Бр-р-р… даже думать о таком не хочу.
Я, кстати, тоже. Тем более, что место штатного лича при Академии уже занято моим братом.
— Обязательно. Только на ноги встану… если Олем меня не залечит до смерти. Выражения лица Милвены в этот момент передавало всю гамму чувств и эмоций, которые в ней вызывала деканша Факультета целителей.
— Поворачивайся, посмотрю. У меня есть полчаса свободных…
— Алек меня проклянёт! — проворчала я, но всё же с горем пополам как-то перекатилась на бок, шипя себе под нос ругательные слова, которые при юных мисс употреблять не положено.
— Ничего. Он обещал, что проводит меня до госпиталя. Так что время на него у меня точно найдётся, — сказала Милка, и я даже спиной почувствовала, что она улыбается.
Она легко задрала мою рубашку, и теплые руки легли на поясницу. И тут же щекочущее мягкое тепло разлилось по телу. Не знаю, что она там делала, но мы, некроманты, так не умеем. Наши целительские способности вполне могли бы иметь спрос в тюремных казематах. Притом особо жестокие пытки не шли бы ни в какое сравнение с нашей первой помощью. А в допросных… левой ногой бы развязывали языки самым лучшим шпионам и предателям…
— Вот… ногти Апостола…
Я хрюкнула, впервые услышав от неё попытку выругаться. Но промолчала.
— Что, всё настолько плохо? — уже серьёзно спросила я.
— Да нормально всё. Ушиб, конечно, сильный. Но за пятнадцать минут от него можно было избавиться. Лежи спокойно, сейчас подлатаю, к вечеру домой побежишь.
Ох, Эль! Ох, же и сучка завистливая…
— Боюсь спросить, что вы с магистром Олем не поделили, что она с тобой так…
— Место возле алтаря в Храме, — процедила я через стиснутые от злости зубы.
— Правда?! Ты собралась замуж? — взвизгнула Милка.
— Вот очень меня радует, что тебя относительно моей судьбы интересует — спеленают меня узами брака или нет, — сказала я, попытавшись повернуться. Но подруга с немалой силой прижала меня к постели, вернув в исходное положение. — Я ещё слишком молода и красива, чтобы ставить на себе крест.
— Станешь старой уродиной — кому ты нужна будешь.
— Себе, Мил. Себе нужна. А остальное такие мелочи жизни, поверь мне на слово.
— Это ты сейчас так говоришь. А лет через десять станешь, как Олем, на людей бросаться.
Это да. Это мы тоже проходили. Но до такой древности, как Олем, мне ещё ого-го сколько. Лет десять точно. Почти вечность. А с моим талантом искать приключения — завтра ещё какая-нибудь дрянь случится, с жизнью несовместимая.
— Ну, всё! — убрала она, наконец, руки от моей спины. — Часа три-четыре полежи и вечером можешь идти домой.
— Спасибо! Ты меня спасла от особо жестокого лечения в исполнении главного Кобриона Факультета целительства.
— Да ладно тебе. Набирайся сил и постарайся ещё сутки не поднимать ничего тяжёлого и не падать ниоткуда. Я тебя очень прошу.
— Будет сделано, — улыбнулась я. — Кстати, за цветы тоже спасибо.
— А! Это тебе передали… так что «спасибо» не по адресу.
Хорошее настроение тут же выветрилось, как спирт из давно открытой бутылки вина. А по спине змеёй пополз страх.
* * *
— И кто ж такой заботливый? — старательно удерживая приклеенную улыбочку, спросила я.
Милвена пожала плечами.
— Я не знаю его. Мужчина. Странноватый, как по мне, и похоже, болен.
— С чего ты это взяла? — попыталась я встать, за что была награждена таким гневным взглядом, что плюхнулась обратно.
— Я целитель. И болен человек или нет — могу определить сразу же. А вот чем именно, это уже другое дело.
— И сильно болен?
— Прилично вроде. Но точнее сказать можно только после полного осмотра.
О! Вот, значит, как! Значит, мой драгоценный работодатель может стать моим клиентом… Неисповедимы пути твои, Единый.
— И что говорил этот немощный?
— Ничего такого — чтобы ты поправлялась поскорее и не забывала о нём.
Да уж. Если бы и хотела, то не получится.
— И это всё?
— Ну, ещё сказал, что мне не стоит ходить по улицам Горвиха одной. Потому так такая красота обычно привлекает всякую мразь… Знаешь, он так как-то это сказал, что мурашки по коже поползли, — поморщилась Милвена и растёрла ладошками плечи.
