— Здесь всегда прохладно. Это север, дорогая. А потому садись ближе к огню. Нам здесь не один час придётся провести.
* * *
Оказывается, ничего я в жизни своей не знаю. Даже о себе. Даже вместе со всем, что рассказал мне Рикар, умышленно или нечаянно утаив от меня почти все, что могло бы кардинально изменить мою, и не только мою, жизнь.
Библиотека миссис Волен по сути была, мягко говоря, скромной. С десяток книг. Но какие это были книги. Таких даже в Хранилище на улице Знаний не водилось отродясь. Не о них ли говорил Семь, когда намекал на посещение библиотеки? Чуйка со знанием дела утвердительно кивала, игнорируя тот факт, что в принципе об этом месте мало кому должно быть известно.
Что-то меня начинала малость напрягать Стейлоская осведомленность.
Меня вообще все напрягало, раздражало и бесило. Особенно то, как мало я могла сделать, имея столь скудный багаж знаний. Да еще в сравнении с неизвестным заказчиком. Спорить могу, с десяток подводных камней и течений ждет меня там, где спрятана Книга Путей. И я даже представить не могу, что это за камни и течения. А умирать совершенно не хотелось. Я еще столько всего хочу сделать… И вообще, где справедливость? Ладно, вопрос вселенской справедливости не единожды мной поднятый, снова опустим ввиду моего в этом свете не выгодного положения. А вот по отношения к Милке… вот за что ее Единый так наказывает? За то что родитель — слабохарактерный идиот? За то что брат — себялюбивый кретин? Или может за то что матери плевать на все и вся? Вот тут прям совсем обидно. Вот вообще.
— Смотри, вот: «…Замок Туманов состоит из нескольких уровней. Наземный уровень общедоступен. Защита — типичная…» — зачитал Абрахам из толстенной книжки, написанной вручную, тем самим вырвав меня из самокопания и рассуждений о несправедливости мира сего.
Страницы древнего фолианта пожелтели, местами обтрепались, а где вообще выпали. Но чернила выглядели так, словно магистр томик этот втихаря стащил со стола писаря…
— Не типичная. — буркнула я, отвернувшись к огню и прищурив воспаленные от недосыпа глаза. — Дорк сказал, — пояснила я. И тут же спросила: — Ты по ней скучаешь? По матери.
Может если бы мой мозг не напоминал несвежий, перебродивший кисель, я бы не задавала таких личных вопросов. Есть вещи о которых даже на исповеди в Храме не скажешь. Слишком личные. И по сути не очень я теперь ждала на сей вопрос ответа. Но отсутствие в режиме дня сна, накладывало отпечаток на манеру поведения и соображаловку. Уже даже немного плевать было на весь мир. А на первый план выплывали вот такие темы для раздумий.
А так нельзя. Так не хорошо. Но…
Магиср молчал какое-то время, стуча костлявым пальцем по уголку кожаного переплета с металлическими заклепками, то ли не желая отвечать, то ли не совсем разбираясь в своих чувствах.
— Не знаю, — как-то устало и грустно сказал Абрахам, прикрыв книгу и заложив страницу пальцем. — Если можно скучать по человеку, которого практически не помнишь…
— Можно, улыбнулась я, и перед внутренним взором снова мелькнул образ мужчины. И… Карих глаз с золотыми искрами. — Я скучаю по отцу. Он был проще. Естественней. Всегда закрывал глаза на наши шалости, побеги… даже когда Рикар подмешал миссис Тигерр окрашивающее зелье собственного приготовления в маску для волос. О, как она визжала потом. А как материлась, когда выяснилось, что зеленый цвет волос с ней недельки на три. Или стричься на лысо. Бедная так и не решила, что хуже. Отец тогда принял удар на себя. А миссис Тигерр получила денежную компенсацию. И отпуск на месяц. А мать… Мать всегда была слишком… правильной. Все волновалась о том, что о ней скажут в обществе. Бесконечные чаепития с ее подругами, обсуждения моды, сплетни, приемы на все возможные и невозможные праздники, на которые меня заставляли надевать платья с юбками в пять слоев… единственное, что хорошего о ней можно сказать — у нее получались невероятные цветы… особенно гибискусы.
— А какие гибискусы? — напряженно спросил Абрахам и меня словно молнией прошило.
— Разные, — сдавленно ответила я, вмиг охрипнув и подавшись вперед.
Опять? Нет, я точно в приют для блаженных попаду.
Голова тут же закружилась, и я снова рухнула в кресло. К горлу подступила тошнота.
— Какого демона ты делаешь? — чуть не рыча, поинтересовалась я у Абрахама, прикидывая куда мне подлили адское зелье Талвии и когда Его Змейшество успел обзавестись еже и этой отравой.
— Совершенно ничего не делал, — пошел в отказ магистр, с абсолютно серьезной миной. Чем только укрепил во мне убеждение в том, что я еду крышей. — Это ты мне скажи, что это было и как часто на тебя такое находит?
— Да так… — поморщилась я, плотнее укутываясь в плед. — Пока не пойму. Но это как-то наплывами. Само. Может, когда не соображаю нормально. Или из-за ментального воздействия прорвало. Не знаю, давай потом как-то на эту тему поговорим, а? По ходу дела?
Сказать, что Абрахам был очень не согласен, не сказать ничего. Но промолчал. Оно ж и правда пока на людей не бросаюсь, то вполне себе безобидная. А там…
— Читай, что там дальше. Время поджимает, — попросила я, бросив взгляд на серое небо за окном.
О времени оно мне не сказало ровным счетом ничего, кроме того, что еще пока день. А я почти не спала. Ну, так часа два-три, пока очень внимательно читала «Историю континента Ливерсил от начала и до дня сегодняшнего». Притом день сегодняшний был датой тысячу двести тридцать пять лет тому назад. Там еще пара месяцев и дней, но они особо ни на что не влияли. Правда? Главное суть. Написана она была так интересно, что прочитав первых три листа, я не только ни черта не запомнила и не смогла бы даже под пытками сказать, что там понаписано, но попросту уснула, устроив голову на подлокотнике. В результате проснулась с больной башкой и не поворачивающейся шеей.
Абрахам еще какое-то время сверлил меня подозрительным взглядом, но решил именно это отложить на потом. Кроме:
— С гибискусами как-то не понятно. Может он что-то хотел этим сказать, и был уверен, что ты поймешь…
— Не знаю я. — Глаза снова начали закрываться, но я усилием воли их открывала. По одному. — Давай читай и пошли уже холодно здесь. Твоя мать не могла найти местечко с климатом потеплее? На островах или в Инии. И вообще, как ты его нашел, если о матери почти ничего не помнишь?
— Рылся в родительских бумагах… Лаборатория кстати отцовская. В своем дневнике он пишет, что «Элианна страшно злится, когда остается копоть на обоях, потому лабораторию лучше перенести туда, где это не так страшно».
— Там же темно, как в гробу! Артефактору разве не нужно место посветлее.
— Темнота — это как раз исправимо. Раньше лаборатория отца была там, где твоя комната. А после третьего пожара… в общем мать решила не изощряться и мебель там та, которая под руку попалась. Так дед говорил.
Ах, вот оно что. То-то мне комнатка какой-то безликой показалась.
