– А ты почему не убежал?
– Ты ведь знаешь, что я плохо слышу: осложнения после карапунской лихорадки, которую ты лечил спустя рукава, – посетовал Бабарский, усаживаясь напротив Хасины.
– У тебя не было карапунской лихорадки!
– Тогда почему я стал плохо слышать?
Ответа на этот вопрос у Альваро не было, поскольку он сильно сомневался в том, что ИХ испытывает проблемы с ушами.
– Иногда мне кажется, что сородичи правы и вас действительно следует уничтожить, – вздохнул меди-кус. – Ну разве что кроме мессера.
В ответ Бабарский добродушно улыбнулся.
Альваро Хасина считал себя инопланетянином, присланным высокоразвитой цивилизацией для изучения странных человеков, замусоривших изрядную область Вселенной. Как именно к медикусу пришло это знание, Альваро не распространялся, а от помещения в психиатрическую клинику его спас Помпилио, обретя для «Пытливого амуша» великолепного судового врача, поскольку к своим прямым обязанностям – детальному изучению человеков – Хасина подходил с высочайшей ответственностью.
Что же касается ИХ, Альваро давно отказался от мысли его отравить и воспринимал как посланное судьбой испытание.
– Бабарский, что тебе нужно? – спросил он, делая пометку в истории болезни ИХ. В очень толстой, напоминающей астрологические атласы, истории болезни.
– Снова стать молодым и здоровым, – печально ответил суперкарго.
– За чудесами обращайся к Добрым Праведникам.
– Не богохульствуй.
– Я – инопланетянин, мне можно.
– При должном усердии идеи олгеменизма можно донести и до низших видов.
– Ты отнимаешь у меня время, – проворчал Хасина, пытаясь изобразить на открытой странице Бабарского в профиль.
– Ты портишь истории моих болезней, – кротко заметил ИХ.
– Благодаря моему таланту они заиграют новыми красками.
– Болезни?
– Истории.
– Бесчувственный чурбан.
– В своем развитии мой вид давно преодолел стадию эмоций, так что я на тебя не обижаюсь.
– Дай мне какой-нибудь порошок, я простудился, когда стрелял из пулемета, – выдал наконец Бабарский. И несколько раз кашлянул Хасине в лицо. – Слышишь?
– Открой рот и скажи «А-а…» – невозмутимо потребовал медикус, дорисовывая Бабарскому усы и рога.
– Просто дай порошок.
– Если простудился, у тебя должно быть воспалено горло.
– Оно у меня всегда воспалено.
– В таком случае я знаю превосходную замену порошкам, она называется «Горячий грог».
– Алкоголь разрушительно действует на нервную систему, – сообщил суперкарго. – Странно, что ты об этом не знаешь.
– Зависит от дозировки, – хладнокровно парировал Хасина.
– Дай порошок!
– Ну… на. – Медикус поковырялся в тумбочке стола, извлек из него плотно закрытую склянку с чем-то голубеньким, с сомнением оглядел ее, поморщился, словно пытаясь вспомнить, что же он такое смешал, что получился такой оттенок, но все-таки протянул Бабарскому. – Принимать четыре раза в день вместо еды.
– А если я проголодаюсь?
– Сомневаюсь, что успеешь, – честно ответил инопланетянин, так и не вспомнивший, что находится в склянке. – Сильно сомневаюсь.
///
Убедившись, что противник не способен продолжать преследование, Дорофеев распорядился вернуться на прежний курс, а заметив, что «Амуш» не развивает максимальную скорость, затребовал от Бедокура объяснений.
– Шиф, что с машиной?
– Кузель работает штатно, повреждений нет, – доложил Чира. – В первой мотогондоле отмечен перегрев, я отправил ремонтную бригаду, жду отчета. Электрика в полном порядке.
– Вы будете глушить двигатель?
– Еще не знаю, капитан. – Бедокур помолчал. – Все остальные мотогондолы в порядке, так что пятьдесят лиг в час я гарантирую.
– Принято. – Дорофеев переключил переговорную трубу в режим общей связи. – Внимание! Астрологу срочно подняться на мостик!
Во время сражений Галилей должен был находиться в астринге, одном из самых защищенных отсеков цеппеля, и никогда не спешил с возвращением.
– Квадрига!
– Торопился как мог, капитан, – произнес Галилей, застывая на пороге. – Разрешите подняться на мостик?
Судя по слегка затуманенному взгляду, торопясь, Галилей успел нюхнуть щепотку свуи, но все знали, что эта доза для него пустяковая.
– Принимай командование, – распорядился Дорофеев. – Вызовешь меня, когда до Фоксвилля останется час пути.
– Да, капитан.
– Капитан покидает мостик, – громко объявил рулевой. И сопровождаемый Крачиным Дорофеев вышел в коридор.
– Вы хотели поговорить? – догадался Аксель.
– В кают-компании.
И они прошли в самый конец гондолы.
Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур был опытным путешественником, прекрасно знал законы странствий, и его цеппель был наилучшим образом подготовлен к сложнейшим походам; но Помпилио вырос в роскоши и комфорте, не отказывал себе в излишествах и превратил кают-компанию в салон, куда не стыдно было пригласить даже дара. Кстати, дары на «Амуше» бывали регулярно и неизменно восхищались главным украшением кают-компании – здоровенной лапой пришпы, которую дер Даген Тур уложил одним-единственным выстрелом. Гроссмейстерским выстрелом. Не лапу, конечно, – пришпу. Остальное убранство соответствовало самым высоким стандартам: ковры, картины, удобнейшая резная мебель, хрустальная посуда… Офицерам «Амуша» бывать в кают-компании очень нравилось.
Дорофеев молча предложил Крачину бутылку красного вина, тот кивнул, и капитан наполнил бокалы.
– По моим расчетам, мы прибудем в Фоксвилль примерно через три часа.
– Судя по нападению, нас там ждут.
– Не уверен, – качнул головой Базза. – И именно об этом хотел с вами поговорить.
– Не уверены? – Крачин удивленно воззрился на Дорофеева.
– Я, признаться, не понимаю логику случившегося нападения, – медленно ответил капитан.
– Вы сами говорили: они не хотят, чтобы мы добрались до Фоксвилля.
– Они могли нас уничтожить более простым способом, – качнул головой Дорофеев. – Представьте: мы прилетаем в Фоксвилль, приземляемся, они поднимаются на борт… например, под видом местной полиции… и начинают перестрелку.
– Во-первых, свидетели, – тут же ответил Аксель. – Во-вторых, мы можем остановиться неподалеку от Фоксвилля и отправить в город разведчика.
– Гм… – Дорофеев пригубил вина. – Об этом я не подумал.
– А я не подумал о том, что мы могли разминуться с нападавшими, – признался Крачин. – Вы ведь это имели в виду?
