– И что?
– Я спасла ему жизнь.
– И что?
– Теперь он меня предал.
– Ну, поплачь, ведьма, посетуй на обман, – с издевкой предложил Рубака.
– Почему ты думаешь, что Тайра будет плакать в одиночестве? – поднял брови адиген. – Сколько раз ты спасал Огнеделу жизнь? Нисколько? В таком случае тебе он не обязан даже в воображении, а значит, кинет не задумываясь.
– Мне он обязан больше, чем ты можешь представить, – самодовольно ответил Лях. – Без меня он…
И замолчал, сообразив, что едва не ляпнул больше, чем следует.
– Спорки спрятали Огнедела от меня, помогли в трудный момент, но сейчас Огнеделу стало тесно в пограничных мирах, он хочет вернуться на большую сцену, а значит… – протянул Помпилио, делая вид, что только теперь догадался о происходящем. – Ты свел Огнедела с галанитами!
– Молодец, соображаешь, – рассмеялся Лях, пытаясь делать хорошую мину при плохой игре. – Галаниты согласились встретиться с ним под мое поручительство.
– Но чем галаниты обязаны тебе? – мягко осведомился адиген. – А главное, чем они обязаны твоему экипажу? Что заставит галанитов сдержать данное тебе слово?
– До сих пор все было в порядке.
– А экипажу они вообще ничего не обещали…
– До сих пор все было в порядке! – резко повторил Рубака, проклиная себя за то, что ввязался в разговор с адигеном в присутствии телохранителя.
– До сих пор ты приносил им добычу и совершал мерзости, которые даже они делать брезговали, – с напором произнес Помпилио. – Но раз они согласились говорить с Огнеделом, которого ищет весь Герметикон, значит, ставки стали очень высокими. Вы предложили нечто очень дорогое, настолько дорогое, что они пообещали забыть о галанитской крови на руках Огнедела, и я повторю вопрос: почему ты думаешь, что галаниты сдержат слово?
Стоящий за спиной Филарета телохранитель тихо вздохнул. Было понятно, что он ловит каждое слово адигена и недоволен тем, что слышит.
– Ты в отчаянии, – недовольно произнес Рубака. – Ты знаешь, что скоро сдохнешь, и пытаешься меня напугать.
– Я в отчаянии? – изумился Помпилио. – Я столько раз смотрел в лицо смерти, что давно на нее наплевал. Или ты не знаешь мою историю, пират? Я долго скучал, ходил по краю, отправляясь в самоубийственные экспедиции на край Герметикона, я голодал в Брузайской Снежной Пустоши, умирал от жажды в Сирбрайских пустынях, ну а сколько раз меня пытались убить, я даже говорить не хочу. А потом… – он на мгновение сбился, – а потом, на Кардонии, твой приятель Огнедел сжег мою душу. Тебе, полагаю, известна эта история, пират, и если ты не понимаешь, то объясню: теперь мне вообще на все плевать. Последние месяцы я не жил, а преследовал Огнедела, но если он меня опередит, погоня не закончится, пират, не надейся, мой брат и мои друзья обязательно узнают все обстоятельства смерти и люто отомстят. Как принято у нас: каждому. И скажи мне, пират, согласятся ли галаниты защищать не только Огнедела, но еще тебя и твой экипаж?
– Согласятся, – уверенно кивнул Филарет. – Они вас ненавидят.
– Нас, – уточнил адиген. – Вас они вообще за людей не считают.
Телохранитель едва слышно выругался.
– Но есть еще кое-что, – продолжил Помпилио после короткой паузы. – Теперь я знаю настоящее имя Огнедела. Назвать его?
– Оно настолько страшное? – криво улыбнулся Лях.
– Тебе не понравится.
– Уверен?
– Так назвать или нет? – поднял брови адиген. – Но как только я его назову, все изменится. Абсолютно все.
Долго, почти минуту, Лях молча сидел в кресле, полностью погруженный в размышления, а затем хрипло велел спутнику:
– Выйди.
– Капитан, вы уверены? – осмелился уточнить здоровяк, которому очень хотелось прикоснуться к тайне знатного адигена.
– Выйди! – рявкнул Филарет.
Телохранитель исчез, и Тайра сразу, едва за ним закрылась дверь, подняла взгляд на Рубаку.
* * *
К некоторому удивлению Дорофеева, появление «Пытливого амуша» не вызвало у обитателей разгромленного поселка паники. Спорки смотрели на цеппель с подозрением, но без враждебности, словно знали, что на этом корабле прибыли если и не друзья, то хотя бы не враги. И с благодарностью приняли предложенную помощь.
Дорофеев распорядился посадить «Амуш» на окраине поселка, сформировал спасательный отряд во главе с Хасиной – медикус и опытные санитары требовались спорки в первую очередь, а сам, в сопровождении Крачина и Бедокура, направился к обломкам «Белого парнатура», безошибочно определив капитана среди тех, кто разбирался с состоянием разнесенного цеппеля. – Пираты?
– Да, – поколебавшись, ответил синеволосый кугианец и протянул руку: – Капитан Грабо.
– Капитан Дорофеев, – ответил Базза. – Чего они от вас хотели? – Скорее не хотели, – уточнил Грабо. – Они захватили нашу госпожу… – Он кивнул на противоположный берег озера, где догорал большой дом. – И не хотели, чтобы мы их преследовали.
– Что ж, своей цели они добились, – сухо констатировал Дорофеев.
«Белый парнатур» потерял рули, минимум две мотогондолы, а три из восьми баллонов были пробиты снарядами. Его можно было восстановить, чтобы довести до настоящей ремонтной базы, но на ремонт потребуется не менее пяти дней напряженного труда.
– Если вам нужны инструменты или запчасти, я их предоставлю.
– Благодарю. – Грабо помолчал. – Но сейчас меня заботит судьба госпожи.
Дорофеев ответил спорки долгим взглядом, демонстрируя, что прекрасно понимает происходящее и знает имя его госпожи, о котором он не имел ни малейшего представления, и поинтересовался:
– Почему ее похитили?
– Не почему, а вместе с кем, – уточнил Грабо. – Госпожу забрали вместе с Помпилио дер Даген Туром. Вы ведь за ним прилетели?
– За ним, – не стал скрывать Базза. – Вы помогли мессеру в Фоксвилле?
– Да.
– Благодарю.
– Мы исполняли приказ госпожи, – склонил голову Грабо.
– Не важно. – Дорофеев вернулся к деловому тону. – Куда направились похитители?
– Скорее всего, в колонию спорки. Там до недавнего времени скрывался Огнедел.
– А теперь?
– Что теперь?
– Теперь не скрывается?
– Я не знаю, что там сейчас, – тихо ответил Грабо. – Могу лишь догадываться.
* * *
– Я в этом виновата, – прошептала Тайра, сквозь слезы разглядывая уничтоженную колонию. – Это все из-за меня… Каждая смерть – на мне… Каждая капля крови – на мне…
И плакала, не стесняясь, потому что цветущей колонии больше не существовало.
Рубака специально вел «Фартового грешника» на небольшой высоте и по самому длинному маршруту: с юга на север, через все поселение, а пленников распорядился привести на капитанский мостик, желая увидеть, какое впечатление произведет на них вид разрушений. И улыбался, глядя на рыдающую женщину.
