– Ничего, кроме злости и разочарования тем, что Помпилио осмелился встать на моем пути, – твердо произнес террорист. – Я считал и до сих пор считаю, что стал бы лучшим даром, нежели Антонио, пытался убедить в этом Помпилио, а когда понял, что он не хочет меня слушать – предложил покончить с разногласиями при помощи оружия. Я не чувствовал ничего, даже легкой грусти – я был прав!
– Почему ты выбрал сабли?
– К тому времени мой младший брат уже познал секреты Хоэкунса, и рискнуть стреляться с ним мог разве что самоубийца.
– В фехтовании ты тоже не преуспел.
Маурицио промолчал.
Некоторое время в комнате слышалось лишь слабое потрескивание дров в камине, а затем ведьма тихо спросила:
– Не задумывался, как повел бы себя Помпилио, выбери ты пистолеты?
– Точно так же, – уверенно бросил Огнедел.
– Помпилио не хуже тебя знал, что рискнуть стреляться с ним мог разве что самоубийца.
– К чему ты клонишь? – нахмурился Маурицио.
– Я просто задала вопрос, – отозвалась Тайра. – И еще я не понимаю, почему Помпилио решил сжечь тебя живьем? Я много слышала о нем, разговаривала с лично знающими его людьми, и никто не называл твоего брата жестоким.
– Помпилио не собирался сжигать меня – он думал, что я мертв, и не хотел хоронить. Не хотел, чтобы мой прах оказался в фамильном склепе, потому что напоминал бы ему о братоубийстве. Помпилио отправился в лабораторию и быстро, за полчаса, не больше, навел нужное количество смеси, которая и сожрала мой замок, оставив от Глардена лишь обугленные стены. – Огнедел вновь выдержал паузу. – Я слышал, как Помпилио вернулся в тронный зал, слышал, что он остановился неподалеку, понял, что он смотрит на меня, и затаил дыхание. К счастью, он стоял недолго… А потом я почувствовал сильный жар и понял, что умираю…
Тогда, в огне, он впервые в жизни испугался. По-настоящему испугался, став совсем иным.
– Как ты спасся?
– Меня вынес старый слуга. После ужина мы поняли, к чему движется наш разговор, и велели всем покинуть главное здание. Мы считали, что остались одни, однако мой верный Деннис затаился и стал ждать, чем все закончится. Помпилио не проверял помещения, считал, что в замке никого нет, поджег его и ушел. А Деннис ухитрился вытащить меня из огня и увезти в заповедник, в маленький охотничий домик, в котором месяцами никто не появлялся.
– Почему ты не вернулся? Почему не объявил, что жив?
– Потому что в следующий раз мой брат обязательно довел бы дело до конца.
– И еще ты решил отомстить… – протянула ведьма.
– Они оба заплатят, и первым – Помпилио, – очень зло произнес Огнедел. – Я его любил гораздо сильнее Антонио, мы были близки с детства, были не просто братьями, но настоящими друзьями, и… и за предательство Помпилио будет страдать так же сильно, как я его любил. Он уже страдает, но пытается выкарабкаться из ямы, в которую я его отправил. У него получается, но со вторым ударом он точно не справится.
– Надеюсь, ты хорошо продумал свою месть.
Тайра выдержала короткую паузу, затем громко произнесла: «Время!», возвращая Огнедела в реальность, и террорист вздрогнул. Затем поднял голову и с легким удивлением посмотрел на ведьму.
– Задумался? – тихо спросила она.
– Я люблю смотреть на пламя, – ровным голосом ответил Мааздук. – Это моя стихия.
И, глядя на пляшущие языки, верных помощников гипнотизера, Огнедел понял, что ведьму обязательно придется убить.
Глава 7,
действие которой разворачивается в безоблачном небе Фархи и немного – на земле
– Значит, сюрприз не удался… – с притворной грустью произнес Огнедел и кивнул на ведьму: – Она рассказала? Можешь не отвечать, знаю, что она… – а в следующий миг резко повернулся к женщине и грубовато спросил: – Побывала в моей голове?
– Да, – честно ответила Тайра, глядя террористу в глаза. – Догадался?
Тот молниеносно отвел взгляд, понимая, с кем имеет дело, и растянул резиновые губы в безжизненной усмешке:
– Не смогла удержаться?
– Мне стало интересно, – призналась Тайра.
– Уверен, тебе понравилось.
– Там довольно гадко…
И вдруг он спросил:
– Смогла бы меня вылечить?
И заставил женщину сбиться. Несколько секунд Тайра изумленно смотрела на довольного Огнедела, после чего недоуменно уточнила:
– Сделать нормальным?
И услышала громкий, обидный смех.
– Неправильный ответ, ведьма, который показывает, что ты не поняла, где побывала, – с издевкой произнес Маурицио. – Меня не нужно лечить, потому что я нормальный, ведьма, я абсолютно нормальный… по своим меркам… Правда, братец?
Помпилио промолчал.
Теперь сбился Огнедел, правда, всего на секунду, но сбился, недовольный тем, что брат не ответил. Впрочем, продолжил он прежним тоном:
– Мы убиваем не потому, что психопаты, а потому, что убивать для нас так же естественно, как жить. Смерть – наша постоянная спутница, мы не стесняемся приглашать ее, когда она нужна: сражаясь за власть или золото, захватывая новые земли или приводя к покорности старые, если нужно убить – мы беспощадны, если нужно наказать смертью – мы не колеблемся… – и снова быстрый взгляд на Помпилио и ехидный вопрос: – Правда, братец?
И снова тишина. Только на этот раз Маурицио знал, что так будет, и не ждал ответа.
– Скажи, ведьма, ты способна излечить меня от сотен поколений предков, для которых убийство было чем-то вроде развлечения?
– Нет.
– Вот и я так думаю, – после чего повернулся к Помпилио и вопросительно поднял брови: – Добавишь что-нибудь?
– Я бы все равно тебя узнал, – почти равнодушно произнес тот, всем своим видом показывая, что отвечает вынужденно, чтобы прицепившийся как репей террорист в конце концов от него отстал.
– Мы оба знаем, что ты врешь, – почти дружелюбно возразил Маурицио. – Мое изображение украшает все планеты Герметикона, ты наверняка держал его в ящике стола, а может – на столе, в рамочке… Я ведь знаю, как сильно умеют ненавидеть адигены… Мое лицо вставало у тебя перед глазами и днем, и ночью, но ты меня не узнал.
– Нет, не хранил, – ровно произнес Помпилио. – И нет – не вставало перед глазами. И ты знаешь, что я не лгу.
– Знаю, – неожиданно согласился террорист. – Но раз ты не видел меня, значит, вспоминая Кардонию, ты представлял Лилиан – так же, как я. – Маурицио никак не мог пробить броню равнодушия, которую выстроил брат, и попытался атаковать самым сильным оружием. – Я часто думал о прелестной Лилиан дер Саандер. Ведь с ее помощью я прославился на весь Герметикон.
– Ты что, скоморох?
