Адиген вернулся в коридор гондолы и попытался атаковать капитанский мостик, на котором бесился Маурицио – бесился, но в бой вступать не рисковал, оставаясь за бронированной дверью, надежно отгородившей мостик от коридора. Вскрыть ее адиген не сумел, а взрывать было нечем.
Затем на лестнице послышался шум: осмелевшие пираты начали спускаться, намереваясь захватить или расстрелять беглецов, у которых остался лишь один путь – в самый нижний, десантный отсек гондолы, где стояла «корзина грешника», имелся люк и хранилась часть парашютов.
– Умеешь пользоваться? – спросил Помпилио, бросив Тайре один из них. И одновременно нажал кнопку, открывающую десантный люк.
– До сих пор не доводилось… – пробормотала женщина, машинально отступая от разверзшейся под ногами бездны – с высоты, на которую поднялся «Орлан», холмы и протекающая между ними река выглядели очень красивой… художественной миниатюрой.
– Вставь ноги в нижние лямки! Теперь надень рюкзак… – Отдав парашют, Помпилио занял позицию напротив лестницы и продолжал инструктировать ведьму, стреляя из «Вергона», не позволяя пиратам ворваться в отсек. Галанитский пистолет оказался достаточно точен, впрочем, в руках бамбадао даже палка превращалась в снайперскую винтовку, а пули крупного калибра валили пиратов с одного попадания. Однако ответный огонь становился плотнее, пиратов прибавилось, поскольку разъяренный Огнедел отправил в бой всех, кто находился на капитанском мостике, и положение адигена ухудшалось с каждым мгновением.
– Скоро они будут здесь! – крикнул Помпилио, перезаряжая пистолет. Воспользовавшись этими секундами, двое пиратов скатились по лестнице десантного отсека и укрылись за лебедкой и «корзиной грешника».
– Я стараюсь!
– Старайся быстрее! – Два выстрела, один труп. Но Помпилио стало труднее, поскольку приходилось контролировать и лестницу, и дальний угол отсека. – Справилась?
– Да! – Тайра натянула тяжелый рюкзак и застегнула на груди ремни. – Что дальше?
– А дальше – вот!
И прежде чем ведьма опомнилась, Помпилио схватил ее в охапку, крепко обнял и вытолкнул из цеппеля: времени, чтобы надеть парашют самому, у него не оставалось.
– Что ты делаешь?!
– Спасаюсь!
Поток воздуха мешал адигену правильно оценить расстояние до земли, поэтому за кольцо он дернул наугад, досчитав до двадцати, чтобы «Орлан» успел хотя бы немного отойти в сторону. Дернул, с трудом удержался на ведьме после рывка, дождался, когда она перестанет кричать, и улыбнулся:
– Все в порядке.
– Я так не думаю!
– Поверь! – Пулеметная очередь с «Орлана» прошла далеко слева, и адиген рассмеялся: – Ну, что я говорил?
///
Дистанция…
Для каждого из нас это слово означает свое: для спортсмена – расстояние до финиша, для ребенка – до крыльца любимой бабушки, для Дорофеева и команды «Амуша» – жизнь или смерть. Потому что орудия «Фартового грешника» повели огонь уже с восьми километров, а Мерса гарантировал прицельный ответ с двух, и от того, как быстро «Амуш» преодолеет шесть «лишних», зависела жизнь всех, кто находился на борту.
Дистанция…
Грохот.
Снаряд взорвался в носовом отсеке, и «Амуш» споткнулся.
– Рулевой! – рявкнул Дорофеев.
– Компенсирую!
Базза умело маневрировал, и, несмотря на предпринимаемые усилия, Ляху до сих пор не удалось зайти сбоку, чтобы атаковать рули и мотогондолы: он все время видел перед собой нос «Амуша» и вынужден был стрелять по нему. Да и стрелять получалось не так часто, как хотелось Филарету: сближаясь, Дорофеев начал набирать высоту, заставляя Ляха повторять маневр, а его артиллеристов – терять угол возвышения и ждать, когда Рубака вернет им сектор обстрела. Но при первой же возможности они открывали огонь и еще ни разу не промахнулись.
Слишком уж большой мишенью был приближающийся «Амуш».
Грохот.
ИР тряхнуло так, что Дорофеев едва удержался на ногах, а скрежет и громкий треск разнеслись по всему кораблю.
– Потеряли несколько шпангоутов.
Носовая часть цеппеля пребывала в ужасном состоянии, пребывала давно, однако на этот раз скрежет не стих, и капитан распорядился:
– Бедокур! Проверить каркас!
– Отправил ремонтную команду!
Первый баллон выдыхал остатки гелия, но газа в остальных пока хватало, чтобы продолжать набирать высоту и делать это быстрее «Грешника».
– Успеем, – спокойно произнес Дорофеев, поправляя фуражку. Он точно знал, что капитан обязан вселять в подчиненных уверенность в благополучном исходе сражения, и четко следовал старинному правилу. – Должны успеть.
Грохот…
///
– Наблюдаю воздушный бой, – доложил рулевой, несмотря на то, что и дер Хонто, и Дюкри находились на мостике и прекрасно видели идущее на горизонте сражение.
– Это «Пытливый амуш», – произнес Уран, поднося к глазам бинокль. – Я уверен.
– Сто против одного, что это ИР мессера, – поддержал его молодой капитан. – Но ему очень трудно.
Два цеппеля, судя по силуэтам – импакто, маневрировали, поднимаясь все выше. К ним торопился третий, скорее всего, тоже пиратский, и его приближение сделает положение «Амуша» катастрофическим. А помочь…
А помочь невооруженный «Ловкач» не мог.
– Нужно приказать «Деликатному» срочно идти сюда, – решительно произнес дер Хонто. – Плевать на конспирацию!
– Согласен, – кивнул Уран. – Мы, похоже, и так слегка опоздали. – И повернулся к поднявшемуся на мостик радисту: – Что?
– Я перехватил сообщение с одного из вражеских импакто: мессеру Помпилио удалось освободиться и покинуть корабль. В настоящий момент он находится на земле.
– Я видел парашют! – рассмеялся дер Хонто. – Я был уверен, что это он!
– Нужно поддержать мессера, – спокойно произнес Дюкри.
– Разумеется! – Молодой тинигериец был разочарован тем, что во время сражения оказался на борту «Ловкача», а не «Деликатного», но продолжил действовать в высшей степени профессионально: – Рулевой, снижаемся! Курс на – парашют!
– Они сразу догадаются, что мы – друзья мессера, – заметил Уран.
– Плевать! – Капитан прильнул к переговорной трубе: – Гренадерам приготовиться к десанту! – Дер Хонто покосился на лингийца: – Вы не хотите подстраховаться? Мы не вооружены, а у противника есть орудия, вдруг нам не удастся спокойно приземлиться?
– И что тогда?
– Придется прыгать.
Молодому офицеру очень хотелось поддеть молчаливого лингийца, увидеть в его равнодушных глазах если не страх, то хотя бы тревогу, но не получилось. Дюкри выдержал паузу, после которой вежливо произнес:
