И бандит тоже ударяется о песок, опрокинувшись словно влагоуловитель под ударом несущейся на всех парах банты. Голова его поворачивается в сторону Малакили, от волос и кожи на затылке поднимается дым. Губы налетчика беззвучно шевелятся, а затем его взгляд гаснет.
Внезапно воздух заполняется лазерными выстрелами. Второй разбойник яростно рычит в респиратор, но недолго — взмахнув руками, он опрокидывается на спину, и винтовка выпадает из его руки.
Бандит присоединяется к своему дружку, и теперь они оба принадлежат местным светилам.
Малакили лежит не шелохнувшись.
Кто бы тут ни появился, они куда хуже тех двоих, так что лучше притвориться мертвым. Этому трюку его научили многие звери, которых он тренировал. Хищник не будет нападать, если ты уже мертв.
«Не убивайте меня, не убивайте меня, пожалуйста…»
Но зачем им оставлять его в живых? Какой смысл? Спасения или пощады заслуживает только тот, у кого есть цель.
Приближается звук топающих по песку сапог.
— Можешь встать, — раздается грубый мужской голос.
— Не переживай, мы не разбойники, — добавляет другой голос, женский.
— Мы — представители закона.
Закона? На Татуине? Тут о таком даже слыхом не слыхивали. Хатты были законом. Джабба был законом. Но теперь, когда Джабба мертв…
Малакили переворачивается на спину и садится.
Перед ним мужчина в испещренной шрамами и вмятинами мандалорской броне. Доспех выглядит странно знакомым, и при виде его внутренности Малакили сжимаются в комок. На боку мужчины болтается карабин.
Рядом с ним — высокая женщина, чьи головные хвосты намекают, что она тви'лека. Один из ее отростков изуродован, его конец сморщен и покрыт рубцами. На ее бедрах — два бластера.
— Я Исса-Ор, — улыбается она.
Мужчина снимает шлем. Щеки его покрывает седеющая щетина. Он жмурится, глядя на двойные солнца.
— Я Кобб Вэнс. Представитель закона и фактически мэр того, что когда-то называлось Мос-Пелго.
— Теперь это Вольноград, — добавляет тви'лека. — Место, куда может прийти порядочный народ, если не гнушается работы. Если хочет дать отпор преступникам. Дать отпор таким, как Лорган и «Красный ключ».
Малакили понимающе кивает, хотя на самом деле пока ничего не понимает.
Кобб приседает рядом с ним.
— Кажется, ты мне знаком.
— Я — никто.
— Каждый кем-то является, друг мой. У нас в Вольнограде все просто — чтобы жить за нашими стенами, нужно приносить пользу. От тебя есть польза?
Душа Малакили уходит в пятки — от него нет никакой пользы, в чем он и сознается, чувствуя, как его глаза внезапно наполняются слезами.
— От меня вам никакого толку. Лучше убейте меня. Мой ранкор Патиса мертв. У меня больше нет никого из зверей…
— Ты звериный мастер? — спрашивает женщина-тви'лек.
Мастер. Если бы он хоть немного заслуживал подобного слова… Но он все же неуверенно кивает.
— Я дрессировал зверей. Да.
Оба переглядываются. Вэнс издает сухой смешок, похожий на звук катящихся по склону камней.
— У нас тут есть парочка непослушных ронто, которым пригодилась бы крепкая рука. Справишься? Тебе заплатят. И предоставят жилье, если захочешь.
Его ушедшая в пятки душа внезапно взмывает до небес. У него появилась цель, рассеявшая тьму, подобно лучу света.
— Да… справлюсь.
— Есть еще кое-что, — добавляет Исса-Ор.
— Думаешь, стоит рассказать?
— Почему нет? Если кто-то сможет помочь…
Наклонившись, Кобб помогает Малакили подняться.
— Много знаешь о хаттах? — спрашивает он, понизив голос, словно песок может их подслушать.
— Кое-что знаю.
— Как думаешь, смог бы выдрессировать такого?
— Я… они же разумные существа, а не животные.
— Как скажешь. Тогда обучить.
— Думаю, сумею. Но зачем?
— Потому что у нас в Вольнограде есть один, — усмехается Исса-Ор.
— Он еще малыш, — говорит Кобб, почесывая подбородок. — Похоже, бандиты «Красного ключа» пытались тайком протащить его во дворец и усадить на трон. Мы помешали их планам, и теперь у нас эта… личинка, с которой мы не имеем понятия, что делать. Если сумеешь помочь нам с ронто и, мало ли, с хаттом, сможешь поселиться в Вольнограде. Как тебе такое, приятель?
— Мне… — «У меня появилась настоящая цель», — думает он. — Лучше не придумать. Спасибо.
— Отблагодаришь меня своим трудом.
— Идем, — говорит Исса-Ор. — Трупы оставим — пусть их найдут другие. Пусть видят, что закон — настоящий закон — распространяется все дальше.
Глава девятнадцатая
Синджир уверял Hoppy, что стакана корвы вполне хватит, и оказался прав. Едва она подносит пойло к носу Соло, тот сразу же открывает глаза, напряженно вглядываясь в ее лицо.
— Что за… — бормочет он, пытаясь подняться. — Лея?
— Нет, — отвечает Норра. Кроме них двоих, в главном отсеке «Ореола» больше никого нет. — Это лейт… это Норра Уэксли. Мы на Ирудиру. Помните?
Соло морщится, потирая растущую на лбу шишку.
— На меня напал дроид. Какой-то… — Он недоверчиво кривится. — Какая-то древняя боевая жестянка времен Войн клонов. Наверное, у меня галлюцина…
За спиной Норры слышится какое-то движение, и из-за угла высовывается похожая на череп стервятника голова Костика. Хан нашаривает на боку бластер, но Норра хватает его за запястье, закрывая собой дроида.
— Уходи, — шипит она Костику. — Уходи! Пошел прочь, мешок с костями!
— ТАК ТОЧНО, МАМА ТЕММИНА.
Дроид исчезает.
— Так это ваш дроид? — рычит Хан.
— Моего сына.
— Эта тварь меня вырубила! Значит, это вы приволокли сюда эту раздолбанную железяку? Да я ей руки отстрелю, потом как следует ими же поколочу, а потом оторву голову…
Норра усаживает его в кресло.
— Прошу прощения за дроида. Мы осмотрели вашу голову — ничего серьезного, простая ссадина.
— Прекрасно-то как. Спасибо, док. А теперь убирайтесь отсюда и дайте заняться делом. Вы мне мешаете.
— Мы хотим помочь.
— Да не нужна мне ваша помощь, дамочка.
— Вы же тут совсем один. Думаю, все-таки нужна.
Он хмуро смотрит на нее, наклонившись вперед.
— Зачем? Зачем мне помогать? Я вас не знаю. Я ничего для вас не сделал. И я устал быть перед всеми в долгу.
