— РАД, ЧТО ВО МНЕ НЕТ ДЕТАЛЕЙ АСТРОМЕХАНИКА.
— Знаю.
— АСТРОМЕХАНИКИ — ВСЮДУ СУЮЩИЕ СВОЙ НОС СЛАБАКИ, НАПОМИНАЮЩИЕ МУСОРНЫЕ БАКИ ИЛИ РЕЗЕРВУАРЫ ДЛЯ ОТХОДОВ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ. ОНИ ПОЧТИ СТОЛЬ ЖЕ БЕСПОЛЕЗНЫ, КАК И ПРОТОКОЛЬНЫЕ ДРОИДЫ, КОТОРЫЕ ВООБЩЕ НЕ ВЫПОЛНЯЮТ НИКАКИХ ФУНКЦИЙ, А ТОЛЬКО ГОВОРЯТ ГОВОРЯТ, ГОВОРЯТ, ГОВОРЯТ, ГОВОРЯТ…
— Ладно, ладно, — смеется Теммин. — Я тебя понял, умерь обороты, убийца. — Нужно не забыть подрегулировать Костику личностную матрицу. Похоже, там что-то повредилось — обычно В1 не столь болтлив. — Как ты себя чувствуешь?
— ПОХОЖЕ, МЕНЯ СНОВА МОДИФИЦИРОВАЛИ.
— Угу. В основном косметически.
Дроиды на Кашиике основательно помяли и разодрали туловище Костика, так что Теммин, недолго думая, решил попросту вырезать вмятины, и его механический друг теперь еще больше напоминает скелет. Его туловище сейчас походит на человеческую грудную клетку, хотя и довольно-таки… шипастую.
Теммин подумывал приделать Костику руку одного из тех дроидов — похожая на хлыст конечность выглядела бы весьма круто. Отец предложил помочь, но потом…
— ПОХОЖЕ, ТЫ ОХВАЧЕН ГРУСТЬЮ, МАСТЕР ТЕММИН. НАЗОВИ ИСТОЧНИК ЭТОЙ ГРУСТИ, И Я РАЗОРВУ ЕГО НА ЧАСТИ, СЛОВНО НИЧЕГО НЕ ПОДОЗРЕВАЮЩУЮ БУКАШКУ.
— Все в порядке, Костик. Все хорошо. Я рад, что папа снова дома.
— ПРИЯТНО СЛЫШАТЬ, НО ЭТО НЕ ОБЪЯСНЯЕТ ВЫРАЖЕНИЯ ТВОЕГО ЛИЦА. ТВОИ ГРУСТЬ И ТРЕВОГА ПРОДОЛЖАЮТСЯ. ПРОШУ НАЗВАТЬ ИХ ПРИЧИНУ.
Что тут ответить?
Все было хорошо. Брентин вернулся домой. Мама была счастлива, и Теммин тоже. Они постоянно проводили время вместе — ездили в зоопарк на острове Сарини, где наблюдали за пангоринами в их гротах и юркими кар-крабами в бассейнах, а папа смеялся, глядя на ухающих уралангов. Каждый вечер у них был совместный ужин. Папа даже сам готовил, пытаясь разобраться в странных чандрильских травах и пряностях. Несколько первых ночей они с мамой не засыпали до самого утра, и из спальни доносился их смех.
Но потом что-то изменилось…
Откуда-то из глубины квартиры слышится шум — звон посуды, гудение белкового синтезатора, плеск воды из крана.
— Подожди здесь, Костик, — говорит Теммин и направляется в кухню.
Там его отец.
Парень до сих пор так и не привык, что у него снова есть отец. Много лет назад имперские солдаты вырвали его из жизни ребенка, вытащив из дома посреди ночи. «Ты просто чересчур эгоистичен, чтобы признать, что случилось настоящее чудо», — убеждает себя Теммин.
Но даже спустя пару недель отец так и не стал прежним — как будто какая-то его часть осталась где-то далеко. Да, он все тот же Брентин Уэксли, порой он все так же обворожительно улыбается, отлично управляется с инструментами, в минуты задумчивости щелкает пальцами, как и Теммин, и за шутками в карман не лезет. Но…
Походка его обычно легка и беззаботна — как будто ничто в мире его не волнует. И музыка — папа всегда любил музыку. Сын даже выбрался в лавку старьевщика — которую еще попробуй тут найди, ведь на Чандриле хлам считают просто хламом, а не сокровищем, каким его видит Теммин, — и принес домой маленький валакорд. Папа несколько раз понажимал на клавиши…
И с тех пор больше к нему не прикасался.
По словам врачей, подобное вполне нормально. Никто толком не знает, каким испытаниям подвергся разум отца. Насколько помнит сам Брентин Уэксли, большую часть всех этих лет его держали в стасисе, запертым в капсуле, и использовали в качестве источника питания для охранной системы тюремного корабля. Мама говорила, что химикалии, которыми ее накачали, вызвали у нее тревогу и страх, — а ведь она провела там всего несколько минут.
Кто знает, что пришлось пережить папе, через которого годами прокачивали подобный коктейль? Возможно, для него это стало нескончаемым кошмаром.
И все же папа вернулся, но… не совсем.
Что, собственно, Теммина и пугает.
— Тем? — говорит отец. — Привет, малыш.
— Привет, пап.
— Как ты?
— Все отлично. Я просто… думал, ты собирался сегодня мне помочь.
— Помочь тебе? Я… — По его лицу пробегает гримаса. — Ну да, с дроидом. Твоим В1. Извини, Тем. Я просто отвлекся.
— Где ты был?
— Ходил прогуляться.
Да, теперь он частенько ходит на прогулки — утром, днем, даже посреди ночи. Один из врачей, доктор Чевани, сказал, что это тоже нормально, — возможно, у него в голове за все эти годы накопилась куча мусора и таким образом он пытается ее вытряхнуть. Все считали его погибшим, но он, по сути, восстал из могилы, словно светящийся призрак из старого сериала «Метеор ужаса».
— Можем как-нибудь пройтись вместе.
— Нет, — отвечает Брентин. — Думаю, мне лучше гулять в одиночестве.
— Думаешь?
— У меня пока голова плохо соображает, малыш.
— Угу… ладно. У вас с мамой все хорошо?
— Конечно. — Но по тону его голоса понятно, что это вовсе не так. Теммин и сам стал это замечать. Они все сильнее отдаляются друг от друга.
И он решает, что в этом целиком и полностью виновата Норра.
* * *
— Он на меня злится, — говорит Норра.
Достав термос, она извлекает из его крышки пару дисков, которые превращаются в ее пальцах в два маленьких раздвижных стаканчика. Они с Веджем сидят за небольшим столиком у дальней стены ангара для челноков, где иногда во время работы перекусывают пилоты, техники и механики. Она наливает ему чава-чаву — горячий напиток из одноименного корня. Конечно, это не жвачка из листьев джакхада, но тоже сгодится.
— Я заметил, — вздыхает Ведж.
— Мы теперь почти не разговариваем.
— Почему? Из-за ваших отношений с Брентином?
— У нас с Брентином все прекрасно. Во всех смыслах. — Голос ее звучит сдавленно, словно она пытается сдержать приступ кашля, но внутри щекочет и болит, и… — Проклятье, да ничего не прекрасно! Вообще! Теммин в полном праве на меня злиться. Его отец приходит домой, но он как будто не с нами. Даже когда он сидит прямо напротив меня, кажется, будто он где-то в другом месте.
— Многие заключенные ведут себя примерно так же. Я слышал, им вводили обезболивающее, но… их мучили кошмары.
— Так и есть. Вероятно, кошмары мучили Брентина много лет. Если смотреть под таким углом, то его поведение вполне нормально. Я… я… понимаю, что это не его вина, но… мы уже не так близки. Как будто он больше не тот, прежний Брентин.
«И ты тоже больше не прежняя Норра», — думает Ведж.
— Может, я зря виню себя и он снова станет таким, как раньше, — стоит только потерпеть. Всего лишь нужно приятно улыбаться и держать свой дурацкий язык за зубами — потому что рано или поздно мой муж станет прежним.
