Беспальцев никогда не заваривал чай в отдельной, предназначенной для этого посуде. Он кидал в старый граненый стакан три ложки черного, ароматного напитка и заливал все кипятком. Жена дивилась, как он может пить столько, сколько, по ее мнению, предназначалось на целый заварный чайник, и Геннадий отвечал, что именно в таких пропорциях получается то, что нужно. Майор достал ложку и уже собирался сунуть ее в банку из-под кофе, где всегда хранил чай, когда в кабинет без стука, запросто, как он всегда это делал, зашел Степаныч.
– О, чаек, – обрадовался он, бросив взгляд на закипевшую воду, – угостишь?
– Смотря что ты мне скажешь, – усмехнулся Геннадий. – А я посмотрю, стоят ли твои сведения стакана чая.
– Ох какие мы – Степаныч плюхнулся на стул и запустил руки в седые волосы. – Ну слушай. Умер твой Гольдберг не от побоев, а от остановки сердца. Видишь, как бывает: мужчина был довольно крепким для своего возраста, а сердечко не выдержало. Это первое. Второе – я отыскал хозяина пальчиков на стакане.
Следователь выронил ложку и подался вперед. Такого подарка судьбы он не ожидал:
– Неужели? Кто это?
– Олег Петрович Будченко, – радостно пропел эксперт. – Наш клиент, рецидивист, кстати, проживающий на соседней с Гольдбергом улице.
Беспальцев удовлетворенно кивнул:
– Молодец, Степаныч. Чай заслужил. Кстати, ты обедал? Жена приготовила мне бутерброды с паштетом, который сама сделала. Очень вкусный, будешь просить добавки.
Панков глотнул слюну и сморщил широкий нос:
– Да ну? Вот повезло мне. Представляешь, моя старушка уехала к дочери, так что я питаюсь в нашей столовой. Сегодня позже встал и не успел позавтракать.
Геннадий посмотрел на часы:
– Судя по всему, и не пообедал бы. Усаживайся поудобнее. – Он достал завернутые в газету бутерброды и разложил на тарелке. По кабинету разнесся умопомрачительный запах, и судмедэксперт закрыл глаза. – Бери, не стесняйся. Вот тебе и чаек. – Он бросил в кружку чаю и налил кипятку. – А я тем временем буду совмещать приятное с полезным, – Беспальцев снял трубку и принялся крутить диск. – Алло, Максим? Срочно разыщи мне личное дело Олега Петровича Будченко. Да, чем скорее, тем лучше. Это его пальчики мы обнаружили на стакане в доме часовщика. – Положив трубку, он улыбнулся, глядя, как Степаныч уничтожал бутерброд – так, что даже сытому есть захочется. – Моя Галя делает паштет из говяжьей печенки и добавляет туда свиное сало. Правда, вкусно?
– Нет слов, – отозвался Панков с набитым ртом и прислушался – Кажись, Вдовин. Он и ко мне так же робко стучится. Скромный молодой человек.
– Точно Вдовин, – кивнул Геннадий и крикнул: – Заходи, Макс.
Оперативник распахнул дверь, блеснул золотом волос и потянул носом.
– Кажется, я хорошо попал. – Широкая улыбка озарила его румяное лицо, и молодой человек указал на бутерброды. – Умоляю вас, хотя бы кусочек! По вашей милости я не успел в столовую.
– Ну, мы исправим это недоразумение, – Беспальцев придвинул к нему тарелку и посмотрел на замусоленное дело Будченко в картонной папке с пожелтевшими завязками. – Садись с нами, не стесняйся, бумаги положи на стол. Поешь – бери Горемыкина, и бегите домой к этому Будченко. Если нам повезет, мы в скором времени закроем дело.
– А если он не имеет отношения к преступлению? – Вдовин надкусил бутерброд.
– Ты веришь, что вор-рецидивист просто нанес ему дружеский визит? – усмехнулся следователь. – Или проходил мимо, а Гольдберг позвал его на чай? Ты же не первый год работаешь в милиции, чтобы делать такие глупые предположения. Или я не прав?
– Вроде правы, – Максим пожал плечами, – только чудно, что мы так быстро раскрыли дело. Обычно не меньше месяца возимся. Кроме того, наш подозреваемый только что откинулся. Неужто даже отдохнуть не захотел?
– Бывает в жизни и такое, я имею в виду везение, – заметил Беспальцев и потянулся к бутербродам. – Кстати, у рецидивистов свое понятие об отдыхе. Заговорили вы меня, друзья-товарищи. Сейчас все съедите, а мне и крошки не останется. – Он вцепился в самый большой бутерброд, всем видом показывая, что готов драться за него. – Так-то, дорогие мои.
Глава 6
Южноморск, наши дни
Сергей проснулся еще до сигнала будильника на телефоне, взял мобильный в руку, чтобы посмотреть, кто звонил вечером, и с удивлением узнал, что с ним хотел поговорить дядя Виктор.
Так получилось, что дядя Виктор был старым другом и отца, и матери, разумеется, больше отца, потому что с ним они учились в одном классе и мечтали о подвигах в милиции. Однако после окончания школы дядя Виктор поступил на экономический факультет, окончил его и работал на местном заводе. После развода родителей он остался в хороших отношениях с матерью, часто звонил, даже помогал деньгами, когда она просила. Сергей знал, что про отца они не говорили: для матери это оставалось одной из самых болезненных тем, и хорошо, что дядя Виктор это понимал.
Мать восхищалась его преданностью жене. Когда та умерла от инфаркта, дядя Виктор не привел в дом другую женщину, чтобы она заменила мать его единственному сыну, угловатому хмурому парню, сам вырастил его, а потом отправил учиться за границу (после того, как завод, где он работал, приказал долго жить, дядя Виктор занялся бизнесом, и очень успешно). Давая деньги матери Сергея, мужчина никогда не требовал их возврата и брал только потому, что гордая женщина обещала оставить их на пороге его трехэтажного загородного особняка.
Ивашов-младший, заставив себя встать с постели, набрал его номер, и дядя Виктор откликнулся сразу, будто знал, что Сергей обязательно перезвонит. Впрочем, может, и знал. Он вообще прекрасно знал их семью.
– Здравствуй, Сережа, – послышался сочный баритон дяди Виктора. – Вот думаю, как тебе сказать.
– Если вы об отце, то мне все известно. – Ивашов перевел дух и выпалил: – Я был очевидцем его смерти.
Виктор охнул:
– Но как? Он встречался с тобой в ресторане?
– Да, он назначил мне встречу ни с того ни с сего, мотивируя это тем, что нам надо поговорить, – пояснил Сергей. – Отец сказал, что нуждается в моей помощи. Но когда мы уселись за столик, он стал говорить о наследстве. А вы же знаете, как мы с мамой к этому всегда относились, – добавил он, стараясь, чтобы его слова звучали как можно убедительнее.
– Знаю, и в этом вопросе никогда ее не поддерживал, – отозвался Виктор. – Неужели ей было приятно, что он тратит деньги не на собственного сына, а на молодых пассий, которые менялись, как перчатки?
– А я понимал и поддерживал, – буркнул Сергей. – Нам ничего не нужно от предателя. А отец нас предал. Тогда, восемнадцать лет назад…
