Девушка вспомнила, что рассказывали знакомые геокешеры, которые приходили сюда. Иногда им являлись какие-то бородатые старцы, помогавшие услышать свое сердце, но ее друзья потом не могли сказать, было это наяву или под гипнозом. Впрочем, разве это важно?
– Но все же давай попробуем поискать.
Рита, дернув себя за прядь волос, засуетилась, забегала между развалинами, но вскоре поняла, что все ее поиски напрасны: наверняка Олег Григорьевич Ивашов выбрал для тайника более простое место. Несомненно, коробочку с сокровищем можно было спрятать в расщелинах среди развалин, но, во-первых, искателям пришлось бы повозиться не один день, чтобы ее найти, а во-вторых, паломники, часто посещающие это место, выгнали бы искателей, стремящихся передвинуть священные камни.
– Ты прав. – Рита присела на деревянный чурбан, который кто-то воткнул в землю – этакая импровизированная скамейка. – Здесь ничего нет. Пойдем дальше. Нам осталось посетить храм Солнца.
Он подошел к девушке и неожиданно для себя и для нее обнял ее за плечи:
– Пойдем.
Они шли бок о бок по проложенной паломниками тропе, спускаясь все ниже и ниже, шли по мягкой земле, взрытой кабаньими клыками, шли по прошлогодним опавшим листьям мимо причудливых деревьев с кривыми стволами. Где-то журчал родник, пели птицы, слышались шорохи.
– Волшебное место, – произнес Сергей после долгого молчания. – Почему я раньше не знал про него? Ты знаешь, я верю в легенду о золотой колыбели. Кто-то с чистым сердцем обязательно найдет ее. – Он сжал ее ладошку. – Рита, спасибо тебе большое, что ты поехала со мной. Благодаря тебе я взглянул на себя со стороны, многое понял… Наверное, и мой отец хотел очиститься, совершая паломнические поездки.
– У храма Солнца тоже происходит очищение, – сказала девушка. – Не зря туда стремятся туристы со всех концов света. Надеюсь, там мы отыщем то, что оставил тебе отец, хотя… – она замялась, и Ивашов взглянул на нее с интересом:
– Тебе кажется, он просто хотел, чтобы я посетил святыни, но никакого так называемого клада нет?
– Я так не думаю, – быстро ответила она. – Знаешь, на меня тоже нашло просветление возле развалин храма Христа Спасителя. Нет, я не о жизни. Видишь ли, я давно смотрю на все с точки зрения человека, который верит. Любую трудность, испытание я воспринимаю как скрытый дар Бога. Разочарование как божественное знамение, а неудачу как знак того, что выбранный путь оказался не самым правильным. Но сейчас не будем философствовать на эти темы. Я о другом просветлении. Мне не дает покоя одна мысль: мы что-то упустили в той зашифрованной записке, что-то очень важное. Вот почему я не уверена, что мы что-то найдем возле храма Солнца.
– И все равно мы посетим это место! – воскликнул Ивашов.
– Ну конечно, – отозвалась она с радостью. – Очень многие считают, что каждый человек хотя бы раз в жизни должен посещать такие места.
Мимо них шли туристы, негромко разговаривая о местах силы, о перерождении, и Сергей понимал их и гордился, что теперь они будто заодно, будто постигли некую священную тайну.
Очарование прогулки исчезло, когда они добрели до машины и увидели очередной листок бумаги, замаранный на этот раз маркером. Неизвестный предупреждал их, что остался всего один день. Ивашов разорвал листок в клочья и кинул вверх белые кусочки.
– Идите к черту! – крикнул он так громко, что Рита вздрогнула. – Слышите? Идите к черту со своими угрозами, я не боюсь вас.
Они сели в машину, Сергей поручил навигатору следовать до Ласпинского перевала, а сам включил радио, пытаясь поймать волну с современной музыкой.
– Как здорово бы было, если бы ты поставил классику! – прошептала Рита, и адвокат подумал, как она права. После посещения святого места не хотелось слушать шептания попсовых исполнителей, хотелось силы и мощи классической музыки, например, «Бури» Бетховена. Но по радио такие произведения передают крайне редко, это раньше они звучали на всех концертах по телевизору и по радио.
– В старой машине у меня был диск с органной музыкой, – сказал Сергей виновато. – А эта новая. Видишь, тут нет дисковода. Нужно все переписывать на флешку, а времени для этого нет. – Он с интересом взглянул на девушку. – Не знал, что ты поклонница классики.
– Ты судишь о людях по их внешнему виду, – усмехнулась Рита. – Если испачканные джинсы и мешковатая пайта – значит, любительница рока или рэпа. А мне просто удобно в этой одежде. В любую минуту может начаться игра, и у меня может не быть возможности переодеться. А не участвовать я не могу – нужны деньги для матери.
– А отец? – Ивашов впервые почувствовал к своей спутнице что-то вроде интереса. До сегодняшнего дня ему вполне хватало скудных данных: студентка, живет с матерью – что еще надо?
– Отец оставил меня, когда я была совсем маленькой, лет двух, – призналась Рита. – Видишь ли, я родилась со страшным диагнозом: детский церебральный паралич. Мама рассказывала, что они с отцом сначала дали друг другу слово поднять меня на ноги, потому что врачи давали благоприятные прогнозы. Но они не говорили, что на мое выздоровление понадобится время и деньги. И папа не выдержал больше двух лет – ушел, оставив маму без средств к существованию со мной на руках. К сожалению, – она вздохнула, – у нас не было бабушек и дедушек. Мои папа и мама – детдомовцы, – она нервно сглотнула. – Тем страннее кажется его поступок. Он ведь сам вырос без родителей и знает, каково это, – Рита шмыгнула носом. Сергей посмотрел на нее с сочувствием, отметив про себя, что, если она заплачет, ему придется ее утешать, а он совсем не умеет этого делать. Но, на его удивление, глаза девушки оставались сухими: все давно было переплакано и пережито.
– И ты с тех пор с ним не виделась? – поинтересовался Сергей, петляя по извилистой магистрали.
Она покачала головой:
– Нет. Однажды я посмотрела фильм, не помню, как он называется. Впрочем, таких фильмов сейчас много. Пошлая мелодрама, но она зацепила меня тем, что девчонка моего возраста пыталась разыскать отца. Она попросила знакомых компьютерщиков пробить о нем информацию, нашла его в другом городе, и он, конечно, был счастлив ее увидеть.
– Почему же ты не сделаешь то же самое? – удивился Ивашов. – У тебя наверняка сотня знакомых компьютерщиков среди геокешеров.
Рита вздохнула:
– Наверное, потому, что боюсь разочароваться.
Он понимающе посмотрел на нее:
– Обида? Твоя мать, наверное, надорвалась, работая дни и ночи, как моя…
– Это верно, надорвалась, – подтвердила она, кусая губы. – Только отца я давно простила. Мужчины часто бросают детей-инвалидов.
– Тогда чего же ты боишься? – изумился Ивашов.
Она улыбнулась, на этот раз не загадочно, а грустно:
– Боюсь, что моя мечта не сбудется. Как он встретит меня после стольких лет разлуки? Понимаешь, если он не пытался меня найти и узнать, как мы – нет, не живем, выживаем – с матерью, значит, совсем вычеркнул меня из жизни. Я боюсь его замешательства, стеснения… Он наверняка женат и имеет детей. Я боюсь его неловкости перед женой и ее осуждающего взгляда. Пусть наша встреча так и останется в моих мечтах – если он сам не захочет воплотить ее в реальность.
