– Что же требуется от меня? – спросил Кондаков быстро. – Я сделаю все, что в моих силах.
– Вчера нас задержала крымская ДПС, – продолжал адвокат. – Они забрали машину, в багажнике которой были все мои вещи. Документы я оставил в бардачке. Мне удалось сбежать от них, но, думаю, ненадолго. Мои приметы есть у каждого полицейского. Думаю, скоро меня задержат. А мне позарез надо попасть к менгиру.
– Я не знаю, что такое менгир, – проговорил Виктор и оборвал себя: – Впрочем, сейчас это не важно. Как ты доберешься до него без денег?
– Мир не без добрых людей, – улыбнулся Сергей. – Мне встретился хороший парень, который поверил моей истории и пообещал отвезти меня в Бахчисарай.
– Узнай номер его машины, – распорядился Виктор. – У меня есть большой человек в этих краях. На территории Крыма тебя не станут трогать. Мы пообещаем, что ты придешь в полицию Южноморска. Ведь ты придешь, верно?
– Да, да, конечно, – после разговора с дядей Виктором Сергей верил в лучшее.
– Где ты? – послышался голос Дмитрия из кухни. – Мы ждем тебя.
– Выйди на минутку, – попросил его адвокат и, когда хозяин подошел к нему, попросил: – Скажи номер своей машины. Дядя Виктор постарается, чтобы нас никто не задерживал.
Парень внимательно посмотрел на него:
– Ты в этом уверен?
– Да, да, – Сергей закивал, как китайский болванчик. – Он поможет мне. Мне и Рите.
– Тогда хорошо, – Дмитрий взял мобильный, поздоровался, назвал номер своего микроавтобуса, уточнив марку и цвет, и передал мобильный Ивашову: – Держи. Он хочет еще что-то сказать.
– Сереженька, держись! – взволнованно проговорил Кондаков. – И помни: я спасу тебя.
– Я верю, – ответил адвокат и добавил: – Сейчас ближе вас у меня нет никого на свете.
Когда в трубке раздались гудки, он вернул телефон Дмитрию, и они пошли на кухню, манившую вкусными запахами жареного бекона.
– Может быть, лучше было не сообщать ему об этом? – Дмитрий взял сковороду и положил на тарелку Сергея огромный кусок яичницы. – Я вспомнил, что у меня есть парочка знакомых байкеров, которые знают все ходы и выходы. Они стопудово вывезли бы тебя на материк, даже доставили бы в Южноморск, а там ты бы действовал по ситуации.
– В том-то и дело, что ситуация оставляет желать лучшего, – грустно сказал Сергей, цепляя вилкой жареный помидор. – Если бы я собирался вечно прятаться в Южноморске, твой вариант подошел бы мне, как никакой другой. Но я обязан явиться в полицию – и не все ли равно, как попаду в родной город? Тюрьмы мне не избежать, во всяком случае, на какое-то время, и вся надежда, что я пробуду там недолго, только на дядю Виктора.
– Тюрьмы? – Рита и Катя переглянулись и охнули.
– Я же говорила, – начала медноволосая пассия Дмитрия, но он стукнул кулаком по столу. Кулак был здоровый, с голову теленка, посуда жалобно задрожала, а железная ваза причудливой формы, неизвестно для чего стоявшая в центре стола, опрокинулась, и Ивашов некстати подумал: хорошо, что в ней не было цветов. Вода растеклась бы по скатерти, намочила хлеб, закапала на пол… Гримаса на лице приятеля говорила о том, что он был сильно раздражен.
– Какая чушь лезет в голову! – прошептал он и отмахнулся от мыслей, как от назойливых мух, понимая, что это защитная реакция. Ему казалось, что сегодня решалась его судьба, да и не только его судьба, сегодня чаша весов должна была склониться в сторону справедливости. Дмитрий смотрел на нового знакомого, на бледном лице которого читались противоречивые чувства, и понимал его.
– Ребята, кажется, нам пора, – сказал хозяин и, положив тарелки в мойку, поправил волосы. – Всем одеваться – и в машину.
Глава 29
Одесса, 1965
Вторая городская больница находилась в трех троллейбусных остановках от РОВД. В больничном коридоре, пахнувшем карболкой и хлоркой, дежурили два милиционера: даже с раненой ногой Фисун мог попытаться скрыться. Из палаты вышел усталый врач средних лет, и Ганин кинулся к нему:
– Как наш подопечный?
Тот пожал плечами:
– Вы же не спрашиваете, будет ли он жить.
– Я и так знаю, что он переживет нас с вами даже со своим туберкулезом, если не получит вышку, – пошутил Ганин и открыл дверь. Георгий с посеревшим злым лицом лежал на постели.
– О, начальнички пришли! – обрадованно проговорил он, увидев следователей. – И что вам на этот раз нужно?
Виталий показал ему часы:
– Сам все расскажешь или мне помочь?
– Да шо рассказывать? – удивленно спросил Георгий, кося под дурачка. – Шо ты мне показываешь? Я впервые это вижу. Шо это такое?
– Ты плохой артист, – улыбнулся Беспальцев, – только игра одного актера здесь не пройдет. Этот вещдок тянет на вышку.
Фисун дернулся и заскрипел зубами:
– Мокруху мне шьете? Ничего у вас не выйдет, – он расплылся в улыбке, показав щербинку между передними желтыми зубами. – Слышите? Часы нашли в моей хате, говорите? А мне их подкинули, тот же Цуман. Или кто еще, скажем, Будченко. На этом я и буду стоять, поняли? Голыми руками хотите взять? – Он скрутил здоровенный кукиш. – Нате-ка, выкусите.
Геннадий и Виталий переглянулись.
– В общем, мы хотели получить от тебя чистосердечное, – признался Ганин. – Оно, как известно, смягчает наказание. Но если ты не хочешь…
Фисун отвернулся к стене и закрыл глаза. Беспальцев потянул коллегу за рукав:
– Пойдем отсюда. С ним все ясно.
Они вышли из больницы, и Виталий взглянул на часы:
– До встречи с нашими товарищами осталось полтора часа. Доедем до центра и немного прошвырнемся. Не против?
– Кто же будет против? – усмехнулся Геннадий.
Они сели в троллейбус и вскоре уже выходили на Соборной площади. Геннадия удивило, что все скамейки были заняты.
– Народу-то! – изумился он, и Виталий расхохотался:
– Ты забыл, что сегодня суббота. Это у нас с тобой каждый день рабочий. А у людей нормальная жизнь. Посмотри-ка на них.
По центральной аллее текла непрерывающаяся людская река. На скамейках трех главных аллей сидели семьями, короткую поперечную аллею оккупировали молодые мамаши с колясками, на детской круглой площадке играли малыши. Больше всего народу было возле памятника Воронцову. По отполированному граниту прыгали пацаны, качались, будто на качелях, на литых цепях ограды, а граф, в свое время помогавший опальному поэту Пушкину, невозмутимо взирал на них с высоты.
– Обрати внимание на нашу Дерибундию, – хихикнул Виталий, но Беспальцев и сам поражался количеству народа и транспорту, еле-еле пробиравшемуся среди людей по узким улочкам.
