– Кавелин! – рычал он. – Ты прыщ на заднице мира! Что, дьявол побери, тебе от меня нужно?
Перед глазами возникло лицо хозяина постоялого двора, к простого человека, который когда-то служил под началом чужака с севера, веря, что тот пришел его освободить. За ним возникли лица сотни таких же, десятки и тысячи тех, кто стоял с ним под Баксендалем и не отступил ни на шаг, – крестьянских парней и людей с холмов. Еще год назад их руки не знали меча, но они противостояли всей ярости Шинсана, отказавшись показать ему спину. Мало кому повезло так, как хозяину таверны, – большинство лежали в земле под холмом, на котором стоял Карак-Страбгер. Тысячи мертвецов покоились в могилах, поскольку поверили ему, поскольку он и его женщина, чье тело лежало теперь, остывая, дали им надежду на новое завтра. Чего требовал от них Кавелин?
– О боги! – выругался он, с размаху ударяя верным клинком о камень, пока тот не разлетелся на тысячи обломков. – Боги! – Он закрыл лицо руками, раздирая бороду. – Что мне делать? Почему я должен все это терпеть? Освободите меня. Убейте меня. Не дайте клинкам промахнуться.
Вахтель, Вартлоккур и Гьердрум пытались его удержать, но он, вздыбившись, словно стряхивающий собак медведь, отшвырнул их к стене. А потом сел возле истерзанного тела своей королевы и снова взял ее за руку. На мгновение ему показалось, будто он видит на застывшем в агонии лице едва заметную улыбку, слышит ее шепот:
– Не сдавайся, любимый. Закончи то, что мы начали вместе.
Он бросился на недвижное тело и зарыдал.
– Фиана, прошу тебя, – шептал он. – Не оставляй меня одного.
Элана ушла. Фиана ушла. Что ему еще оставалось? Лишь одно, упрямо твердил тихий голос в глубине души. Сука-богиня, лисица-оборотень, которую он полюбил больше любой женщины.
Его земля. Кавелин.
Кавелин, Кавелин, Кавелин. Проклятый Кавелин.
Из глаз ручьями текли слезы.
Кавелин. Теперь у него не будет никого, кроме этой земли. Никаких женщин.
Он лежал, опустив голову на грудь Фианы, еще долго после захода солнца. А когда проснулся с глазами, подобными ночи, слезы высохли. И остались с ним только Гьердрум и Рагнар. Они подошли к нему и обняли, сразу все поняв.
Гьердрум любил королеву больше жизни, хотя и не той любовью, что связывает мужчину и женщину. То была любовь рыцаря из старых романов к своему монарху, к непогрешимой короне. А Рагнар даровал ему сыновнюю любовь, простив за все.
– Дай мне силу, – сказал Рагнарсон, – Помоги мне. У меня отобрали все, что я имел. Все, кроме тебя – и ненависти. Останься со мной, Рагнар. Не дай ненависти меня пожрать. Не дай мне самому себя уничтожить.
Он должен жить, быть сильным. От него зависела судьба Кавелина.
Кавелин. Проклятый Кавелин.
– Я останусь, отец. Останусь.
12
Весна 1011 г. от О. И. И
Чужак в Хаммерфесте
Хаммерфест выглядел сказочным городом в сказочной стране, населенным сказочными обитателями. По заснеженным улицам прогуливались пухлые светловолосые девушки с заплетенными лентами косами, улыбчивые и розовощекие. Высокие парни спешили от одной живописной лавки к другой, исполняя обязанности подмастерьев, но им всегда хватало времени, чтобы поприветствовать незнакомца. По главной улице мчались смеющиеся дети на санках с полозьями из бочарной клепки, а за ними с лаем бежали собаки.
На все это смотрел худощавый смуглый мужчина в темном плаще. Какое-то время он стоял, не двигаясь и не обращая внимания на пощипывание морозного ветра, который был куда холоднее, чем на его родине, – и вместе с тем теплее всех ветров, с которыми ему пришлось сражаться в последние несколько месяцев.
На извилистых, уходящих в гору улицах теснились высокие дома с покатыми крышами, но он чувствовал себя совершенно иначе, чем в других городах, даже застроенных не столь плотно. В Хаммерфесте царила атмосфера приятной доброжелательности, словно дома жались друг к другу из любви, а не по необходимости.
Взгляд его последовал за струйкой дыма, поднимавшейся из высокой каменной трубы, на вершине которой виднелась треугольная, сколоченная из досок рама, где летом вили гнезда аисты. Он смотрел на уходящий в небо дым, пока не заметил за ним небольшую разрушенную крепость на вершине холма, на склон которого поднимался город. Здесь уже много поколений царил мир – жестокая и переменчивая политика Тролледингии обходила Хаммерфест стороной.
Мимо него пронеслись санки с компанией вопящих детей. Незнакомец в темной одежде успел отскочить за мгновение до того, как они бы в него врезались, но поскользнулся и упал. Холодный поцелуй снега обжег щеку.
– Они не понимают, что творят, так что прошу прощения от их имени.
В поле его зрения появилась пара лохматых сапог, над которыми виднелись колонны ног. Громадный седой мужчина протянул ему руку.
– Спасибо, все в порядке. – Он говорил почти без акцента. – Дети всегда остаются детьми. Пусть радуются, пока могут.
– Воистину. Слишком уж быстро мы повзрослели, да? Но разве не каждого ждет предписанная ему судьба? – Новоприбывший странно на него посмотрел. – Я имел в виду, что нам следует соответствовать своему возрасту, полу, положению и связям.
– Возможно… – Неужели еще один философ из пивной? Здесь? – К чему ты клонишь? – Он вздрогнул, ощутив порыв морозного ветра.
– Ни к чему. Не обращай внимания. Все говорят, что я слишком много думаю, да еще в придачу и вслух. Одно точно: тебе нужна одежда потеплее. Андер Сигурдсон может тебя ею снабдить. Это все, что ты надел, отправляясь на север?
Чужак молча кивнул. На него обрушилась лавина вопросов, к тому же он был не столь расположен к общению, как остальные.
– Тогда идем в пивную. Ты замерз и наверняка нуждаешься в чем-нибудь согревающем. Да и на зубок тоже чего-нибудь не помешает, судя по твоему виду. – Седой чуть качнулся в сторону, уклоняясь, когда мимо пронеслись санки.
Чужак заметил его ловкость. Это наверняка опасный человек. Сильный и проворный.
– Меня зовут Борс Олагсон. Я здешний констебль. Скучная работа, поскольку ничего никогда не происходит.
– А я тебя принял за кузнеца. – Чужак не клюнул на приманку.
– Что, правда? Если я когда-нибудь и махал молотом, то только боевым, давно, в юности. Ну и пару лет участвовал в вылазках из Тондерхофна – потому меня и выбрали на эту должность. Хотя на самом деле это скорее хобби – мне даже не платят. Моя настоящая профессия – хозяин таверны. У меня своя пивная. Купил на свою долю награбленного. – Они миновали несколько домов и лавок, прежде чем мужчина попытался снова расспросить незнакомца: – А тебя как зовут?
– Рашер. Эльфис Рашер. Торговый агент Дарналина, из Беделианской лиги. Наши уполномоченные подумывают увеличить прибыль от торговли мехами, отказавшись от посредничества Ива-Сколовды. Я уже начал сомневаться в успехе – слишком плохо подготовился. Что, впрочем, видно по моей одежде.
