15
Весна 1011 г. от О. И. И
Встреча с чужаком
На него напали, едва он вышел из гостиницы. Их снова было трое, и на этот раз он оказался не готов. Но, в отличие от него, они не были профессионалами.
Меч с простой рукоятью зашуршал, покидая ножны. Один противник пнул его в руку, но на этом все и закончилось. Особым опытом они не обладали – в Хаммерфесте слишком давно царил мир. Он расправился с ними за двадцать секунд, прежде чем они успели позвать на помощь, а затем снова вошел в дом.
– Гуро? – тихо позвал он, но этого хватило, чтобы женщина поспешно сбежала вниз по лестнице. Взгляд ее был полон неподдельного ужаса.
Он бросил ей монету:
– Еще трое. На улице.
– Ты… ты…
– Не я первый обнажил клинок, Гуро. Я пришел сюда, чтобы кое с кем встретиться, и я это сделаю. Ради чего они умерли? Я что, должен убить всех в Хаммерфесте? Так и будет. Скажи им. А теперь я пойду – и надеюсь, что мне не придется платить за новые похороны.
Он прошел мимо уложенных в ровный ряд тел. У каждого на лбу было выжжено клеймо в виде короны. Убрав меч в ножны, он поднимался в гору, сомневаясь, что теперь кому-то хватит смелости на него напасть, – самых лучших он уже убил. Миновав последний дом, он оглянулся. Сказочный городок, сказочные домики, полные сказочных людей, – до захода солнца. Когда разойдутся новости, Хаммерфест лишится своей сказочной ауры. Этой ночью его посетил гость из самой преисподней.
Он перевел взгляд на руины маленького замка. Там был его человек. Ждал ли тот его? Наверняка. На его месте он сам поступил бы так же – ждал бы известий об успехе или поражении. Или предполагаемую жертву, которая придет задавать вопросы. Губы изогнулись в едва заметной жестокой усмешке.
От холода его пробирала дрожь. Каждый раз, оглядываясь, он видел все больше огней в окнах. Гуро, похоже, в самом деле спешила. Хватит ли им смелости пойти за ним? Чтобы спасти человека, отправившего шестерых на смерть?
Он приблизился к замку на расстояние полета стрелы, напрягая развившееся за время партизанских войн чутье в поисках очередной ловушки. Сработали и чувства, недоступные обычным людям. Вне крепости он ничего не обнаружил, зато внутри мерцали три жизненные искорки.
Только три? Даже в этих руинах, носивших название замка, гарнизон должен быть больше. Особенно если учесть, что одна искорка – женщина.
Он стоял в задумчивости. Похоже, имели место некие нумерологические закономерности… Трое убийц в его комнате. Трое снаружи гостиницы. Трое здесь. И во всем этом принимала участие женщина. Какое? В Тролледингии женщины редко носили мечи. Ведьма – вот ответ. Значит, они знали о его визите.
Он прекрасно понимал, где именно его ждут, и все же немного побродил вокруг, словно усиленно кого-то искал. Они знали о приближении охотника, но не знали, кто он. Время он использовал на подготовку к встрече с ведьмой, составив самые могущественные и надежные заклинания из всех, которые знал. Хотя тролледингские дикарки не пользовались особой репутацией, он не смог бы прожить тридцать лет с мечом в руках, не будучи достаточно осторожным. Он убедился, что все трое в одном помещении и никакое чародейство нигде его больше не подстерегает. Что бы ни произошло, оно должно было произойти именно там. Они не могли знать, кто их гость, – только то, что он прибыл с юга. И наверняка им хотелось у него это выяснить, прежде чем убить. Их ждал сюрприз.
Он подошел к двери, положив правую руку на рукоять меча и выставив левую из-под плаща. Место, где находилась женщина, он точно помнил.
Пора!
Левый указательный палец обожгло словно огнем. Женщина закричала.
Он вошел, изогнув губы в жестокой усмешке, и откинул капюшон. Женщина кричала, но она была сильна и осталась жива. Остальные смотрели на него, округлив глаза. Толстяк с седой гривой, вероятно, был таном Хаммерфеста.
– Бин Юсиф! – прошептал второй.
– Приветствую, полковник Бальфур. Похоже, ты удивлен? – Он откинул полы плаща. – Он был моим другом.
Бальфур не ответил.
– У него были и другие друзья, – продолжал Гарун. – Просто я появился первым. – Он вновь шевельнул указательным пальцем, и женщина перестала кричать. – Эй, ты, – он снова улыбнулся, – хочешь увидеть восход солнца?
Толстяк кивнул, слишком потрясенный и напуганный, чтобы хоть что-то ответить.
– Тогда встань… медленно… и иди вниз, в таверну Борса. Кто-то должен сказать им, что делать. И не оглядывайся.
Толстяк вышел, словно побитый пес.
– Он еще наберется смелости, – сказал Бальфур.
– Возможно. Когда за твоей спиной толпа, это порой помогает. Ладно. Теперь поговорим.
– Мне не о чем говорить.
– У тебя единственный шанс остаться в живых, Бальфур, и притом небольшой – примерно как леопарду поменять свои пятна. Ты должен рассказать мне всю правду, несмотря на все то, чему тебя учили. Если будешь упрямиться, не доживешь до утра. И я все равно вытяну из тебя необходимое.
– Ты скорее тут с голоду сдохнешь, чем меня сломаешь.
– Может быть – если ограничиться одним лишь телом.
Гарун перешел на язык древнего Ильказара, использовавшийся в Хаммад-аль-Накире как язык богослужений, а также западными чародеями. Он сделал жест левой рукой, будто что-то поднимал.
Мертвая женщина встала.
Пальцы Гаруна задвигались, словно танцуя.
Ведьма неуклюже шагнула вперед.
– Видишь? Теперь я владею Силой. Король Хаммад-аль-Накира – также и верховный шагун своего народа.
Шагуны принадлежали к квазирелигиозному братству чародеев. Они служили в военных подразделениях, помогали священнослужителям, давали советы властителям, но редко обладали могуществом. Гарун был четвертым сыном, что отдаляло его не только от Павлиньего трона, но и от Валигейта, его отца, и он начал учиться на верховного шагуна отцовской провинции. Время и наемные убийцы Эль-Мюрида помогли ему стать главным претендентом на трон. Он был достаточно хитер и проворен и достаточно хорошо умел убивать, чтобы выжить и претендовать на корону. После двадцатилетнего перерыва он возобновил обучение, и теперь сражаться за узурпированный трон ему помогала Сила.
Бальфур не отвечал.
– Видишь? – снова спросил Гарун.
Бальфур упрямо отказывался подчиниться. Гарун снова произнес несколько слов на языке императоров, и вокруг головы женщины образовался темный ореол. Она заговорила, хотя мало что могла сообщить. Это была мелкая Девятка, и единственным ее членом, заслуживающим внимания, был мужчина, прибывший на север в поисках убежища.
