Вместе с худым итаскийцем он наблюдал за армией Бадаламена со стены Южного города. Южный город, укрепленный плацдарм столицы Итаскии, стоял на южном берегу Серебряной Ленты – последний западный бастион к югу от реки, не считая Хеллин-Даймиеля и Высокого Утеса. Симбаллавейн, Дунно-Скуттари, Либианнин и даже итаскийский Портсмут пали еще зимой.
– Когда они будут готовы, – пожал плечами чародей.
В течение нескольких месяцев войска, выжидая, стояли друг напротив друга, и Браги это не нравилось. Если Бадаламен в ближайшее время не двинет силы, погибнет последняя надежда Рагнарсона на победу. Приближался день, когда откроется для прохода ущелье Савернейк. Марко говорил, что орды подкрепления собираются в Гог-Алане. Новые хозяева Шинсана стягивали из быстро расширяющейся империи всех солдат. Рагнарсон опасался также слишком раннего наступления через Хаммад-аль-Накир. Возле Троеса имелось несколько легкопроходимых перевалов, и путь был длиннее всего на несколько сотен миль, хотя и через пустыню. Мегелин никак не мог помешать подобному маневру.
Мегелин захватил Аль-Ремиш и провозгласил себя королем. Эль-Мюрид, однако, бежал в пустыню на юге в окрестности Себиль-эль-Селиба, где изначально возникло его движение, и еще мог доставить немало хлопот. Ясмид оставалась в его руках.
– Нужно заставить его сдвинуться с места, – проворчал Рагнарсон, пнув зубец крепостной стены.
Визигодред мягко положил руку на его плечо:
– Спокойно, друг мой. Излишнее беспокойство тебя убивает. И есть еще предзнаменования – не забывай о них.
Чародеи тратили многие часы, вызывая пророчества, но не могли добиться ничего определенного. Их предсказания напоминали детскую игру в камень, ножницы и бумагу. Ножницы режут бумагу, бумага оборачивает камень, камень ломает ножницы. Любая интерпретация вызывала горячие, но безрезультатные споры. Точно такие же споры разгорались и среди тервола. С обеих сторон имелись группировки, утверждавшие, что в подобных обстоятельствах любая атака – так же как при игре в камень, ножницы и бумагу – столкнется с успешной контратакой.
Застучали барабаны. К их глубокому басу все настолько уже привыкли, что он никого не беспокоил. Несколько легионов покинули лагерь Бадаламена, совершая ежедневные маневры в направлении Южного города.
То была самая снежная и холодная зима на чьей-либо памяти. И пока она длилась, ни одна сторона ничего не добилась – и те и другие старались лишь переждать зиму. Шинсан располагал силами, позволявшими захватывать припасы у завоеванных народов. У войска Рагнарсона имелись в распоряжении богатство и продовольственные резервы Итаскии. Бадаламен дважды пытался беспорядочно наступать выше по течению Серебряной Ленты, в направлении бродов, которые позволили бы ему форсировать реку и атаковать Итаскию с севера. Лорд Харртеобен, его рыцари, а также войска Прост-Каменца, Двара и Ива-Сколовды отразили угрозу.
Судьба Итаскии должна была решиться перед ее столицей, независимо от того, захватит ли Бадаламен Великий мост, архитектурное чудо света. Мост тянулся на триста ярдов над глубокой водой, образуя дугу, под которой могли проплывать итаскийские корабли в доки верфей, построенных еще до начала возведения моста. Строительство длилось восемьдесят семь лет и стоило жизни тысяче ста человекам, в основном рабочим, утонувшим в сломавшихся кессонах. Инженеры и архитекторы изначально объявили задачу невыполнимой, и лишь благодаря одержимости безумного короля Линнтеля, правившего Итаскией первые пятьдесят три года строительства, проект довели до завершающей стадии.
Хотя Рагнарсон и вырос в краю варваров, ему становилось не по себе при мысли, что придется разрушить подобное чудо. Этот вопрос уже несколько месяцев вызывал ожесточенные споры, затмевая дебаты о том, кто станет главнокомандующим. Последние закончились, когда Вартлоккур объявил Рагнарсона генералиссимусом. Никто не стал спорить с убийцей Ильказара.
Великий мост влиял на жизнь каждого итаскийца, и его экономическую ценность невозможно было измерить. Подсчеты не относились к числу сильных сторон Браги – он восхищался мостом из-за его великолепия и красоты, а также потому, что тот являлся воплощением мечты безумного строителя и его поколения. Мало какой поступок, с точки зрения Браги, заслуживал именоваться грехом – и тем не менее он считал, что разрушение Великого моста вполне может относиться к таковым.
Для него это была одинокая зима. Он редко встречался с друзьями, и даже Рагнар большую часть времени пребывал вдали от него, в обществе Хакеса Блиттшау, которого почитал как героя. С Хаакеном Браги тоже виделся редко, хотя брат жил от него через два дома. Чаще всего появлялся Гьердрум, порой пренебрегая собственными обязанностями. Майкл, Арал, Вальтер и Мгла куда-то исчезли, отправившись с таинственной миссией по распоряжению Вартлоккура. Из остальных мало кто остался в живых.
В основном Браги проводил время среди офицеров итаскийского Главного штаба – аристократов, смотревших на него свысока и подчинявшихся его приказам лишь потому, что такова была воля короля Тенниса. Впрочем, ставить палки в колеса они не пытались, за что Браги был благодарен. Будучи профессионалами, они всю свою энергию бросали на преодоление кризиса, и их сотрудничество, пусть и неохотное, стоило батальонов.
Вартлоккур ощущал отчужденность Браги. Кто-то из чародеев, обычно Визигодред, повсюду сопровождал маршала, охотно выслушивая все, что тот хотел сказать. Рагнарсон и Визигодред сблизились, и даже велеречивый Марко признавал их отношения, оказывая, пусть и с неохотой, уважение Браги.
– Проклятье, когда все наконец начнется? – ворчал Рагнарсон.
Подобное чувство не оставляло его уже давно – он предпочел бы действовать, а не ждать, даже если это вело к поражению. Все планы, как основные, так и на крайний случай, были разработаны в мельчайших подробностях, и ему больше нечем было занять свой одинокий разум, кроме горьких воспоминаний.
С тех пор как Браги вернулся из Аргона, он все чаще пребывал в подавленном настроении. Без Эланы жизнь была не в радость. Ничто не могло поднять его дух, распалить чувства. К тому же его дети и жена Рагнара оставались в Кавелине, что постоянно его тревожило. Они стали заложниками судьбы…
Озадачивало и поведение Бадаламена. На берегах Скарлотти тот угрожал с нескольких сторон сразу, но здесь, похоже, не делал вообще ничего – и Братство пристально за ним наблюдало.
– Вряд ли он просто прохлаждается, – заявил Рагнарсон. – Но что он замышляет?
Мыслями он снова вернулся к детям, от которых не было вестей. Живы ли они? Не захватили ли их в плен? Не используют ли против него?
Его кавелинские солдаты тоже не получали известий из дома и с каждым днем становились все угрюмее и мрачнее. Радеахар и Марко редко приносили радостные новости с юга, за исключением того, что Рескирд и Высокий Утес держались. С Рескирдом, однако, невозможно было связаться из-за патрулировавших в воздухе драконов.
Зима в оккупированных королевствах была сурова…
Внимание Браги привлек грохот, раздавшийся со стороны стены в четверти мили к востоку.
