– Схватки участились, – сказал Старец.
– Уже пора, – сочувственно добавила Мария.
И действительно, к постели женщины подошли ее муж и повитуха. Слуги забегали туда-сюда, принося полотенца, горячую и холодную воду и снадобья для облегчения боли. В дальней части комнаты человек с сидящим на плече соколом подкладывал дрова в огромный камин, тщетно пытаясь прогнать холод.
Женщина родила девочку, как и гласило пророчество, – уродливую, сморщенную, красную, совершенно недостойную восхищения. Однако Вартлоккур и Старец помнили эту малышку другой, уже взрослой, какой они видели ее в зеркале раньше. Отец назвал ее Непантой, по имени магического снадобья, способного прогнать из души все печали. Затем он положил ее на грудь матери, накрыл обеих одеялом, защищая от жестокой стужи, и вернулся к делам, сводившимся к управлению замком. Меньше чем через час мать умерла от кровотечения, которое так и не удалось остановить.
Когда все закончилось, в Фангдреде воцарилась радость. Вартлоккур и Старец объявили о празднестве и распорядились устроить пир. Зарезали быка, вынесли из подвалов вино, состоялись игры и всевозможные состязания, а дудочника едва не свели с ума, заставляя беспрерывно играть. Люди танцевали, пели, и каждый развлекался по-своему.
Кроме Марии, пребывавшей в смешанных чувствах – от восторга до отчаяния.
А потом и дудочника.
По мере того как день близился к концу, в бочонках с вином показалось дно, а многие празднующие упились до упаду, настроение становилось не столь радостным. Старец все больше мрачнел, пока не начал изъясняться лишь односложным ворчанием. В его затуманенном алкоголем разуме вновь громоздились тысячелетние пласты времени. К нему возвращалось все то зло, которое он видел в жизни и которое причинил другим.
– Навами, – бормотал он, то и дело повторяя это имя. – Это я виноват.
Вернулась усталость, лишь изредка прерываемая вспышками злобы, напоминая о том, сколько еще ему предстоит познать в будущем и того и другого. Он становился все более мрачным и подавленным. Смерть, призрака которой он никогда прежде не замечал, стала вдруг желанной, любимой, насмешливой госпожой, вечно недосягаемой, словно блуждающий болотный огонек.
Но и перед Вартлоккуром, едва успокоилось веселящее воздействие вина на душу, замелькали, сменяя друг друга, воспоминания о былом. Кровь застучала в висках. Теперь он вспомнил все, что пытался прогнать из мыслей: все смерти, которые довелось увидеть, годы, проведенные в Шинсане, и эхо сделок, на которые пришлось пойти, чтобы получить желанное образование, и то, как он использовал союзников во время уничтожения Ильказара. Теперь все те люди были уже мертвы, и многие погибли по его вине. Сколько из них умерли с его именем и проклятием на устах? Он помнил вопли жителей гибнущего Ильказара, до сих пор появлявшиеся лишь в худших ночных кошмарах. Но сейчас сквозь отдающуюся в висках боль они вторглись в его пробуждающийся разум…
– Ах ты, дрянь! – взревел Старец, швыряя пустой бутылью в дудочника, и вскочил, грохнув кулаком по столу. – Я же тебе говорил, чтобы ты этого не играл!
Дудочник, сам уже основательно пьяный, издевательски поклонился и повторил мелодию. В зале наступила тишина. Все взгляды обратились к Старцу, который схватил нож, брошенный кем-то в остатках жаркого, и направился к дудочнику.
Поняв, что на этот раз зашел чересчур далеко, дудочник бросился к Вартлоккуру. Чародей принялся успокаивать Старца.
Бедный глупец! Едва избежав гнева одного господина, он не на шутку рассердил другого, заиграв мелодию из «Чародеев Ильказара». Все остальное Вартлоккур мог бы ему простить, но этого стерпеть не сумел.
Никто не ожидал подобного…
Он произнес длинное заклинание, часто запинаясь, чтобы правильно выговорить тот или иной слог заплетающимся от избытка вина языком. Внезапный хлопок, крик – и заклятие завершилось. Дудочник взмыл в воздух, полностью невесомый. Вартлоккур что-то неразборчиво проворчал, а затем пнул его, отправив в полет по залу. Дудочник завопил, молотя руками и ногами по воздуху, его стошнило, но он уже оказался рядом со Старцем.
Жаль, что Мария и остальные женщины уже ушли. Возможно, их выдержка и спокойствие помогли бы избежать катастрофы.
Схватив за руку безвольное тело дудочника, Старец раскрутил его в воздухе, а затем швырнул в толпу пьяных обитателей замка, из которых мало кто питал к шуту теплые чувства, ибо тот частенько говорил правду, которую никто не желал слышать.
Сработал стадный инстинкт. Дудочник превратился в вопящий комок, который гоняла по залу толпа во главе с Вартлоккуром и Старцем – словно стая зверей, преследующих беззащитную жертву и наслаждающихся собственной жестокостью. Кто-то вспомнил, что шут боится высоты. Превратившаяся в рычащую неразумную массу толпа вывалилась из общего зала на внешнюю стену.
Дико вопя, дудочник повис над пропастью в тысячу футов, умоляя о пощаде. Все смеялись. Ветер унес его далеко от стены. Зловеще ухмыляясь, Вартлоккур подтащил его ближе, пока тот в отчаянии не начал цепляться ногтями за зубцы стены, – а потом полностью освободил от действия заклятия. Дудочник с воем полетел вниз, навстречу неминуемой смерти… лишь затем, чтобы остановиться в нескольких ярдах над обледеневшими иззубренными скалами.
Ветер запустил морозные щупальца под одежду Вартлоккура, и холод его отрезвил. Внезапно он понял, где находится и что делает. Чувство стыда нахлынуло липкой серой волной, гася овладевшее им безумие. Он вытащил дудочника наверх, готовый его защищать… и понял, что необходимости в том нет. Ледяной вихрь точно так же подействовал и на всех остальных. Большинство ушли, чтобы побыть наедине с собственным позором.
Вартлоккур и Старец бурно извинялись, предлагая возместить любой ущерб.
Дудочник даже на них не взглянул и не сказал ни слова, прежде чем уйти, чтобы в одиночестве усмирить свой гнев и страх. Его удаляющаяся спина стала последним, что они запомнили о нем.
Из мрачных сновидений Вартлоккура вырвала обезумевшая от страха Мария.
– Что такое? – грубо спросил он, застонав от похмелья.
– Он исчез!
– Гм? – Он сел и потер виски, не чувствуя какого-либо облегчения. – Кто?
– Ребенок! Твой сын! – (Еще ничего не понимая, он бездумно вглядывался в ее залитое слезами лицо. Его сын?) – Ты что-нибудь собираешься делать? – допытывалась она.
В голове у него постепенно прояснилось, мысли заработали четче.
– Где дудочник? – спросил он, движимый неясным предчувствием.
Через четверть часа они поняли все. Шут тоже исчез, а вместе с ним – мулы, одеяла и провизия.
– Какая жестокая месть! – вскричал Вартлоккур.
Они со Старцем провели многие дни в Башне Ветров, занимаясь неустанными поисками… но в конце концов им пришлось признать поражение. Мужчина и ребенок словно сквозь землю провалились.
– Как же мерзко использовали нас судьбы! – заявил Старец. – Как жестоко…
