– Сам увидит, – ответил я. – От взора сэра Альбрехта ничто не ускользнет.
– Он видит не только шляпы, – согласился он. – Шляпу вообще-то он больше показывает.
– Мы многое делаем напоказ, – ответил я. – Разве эта прогулка необходима нам? Она, будь он неладен, нужна протоколу!
Он хмыкнул, но смолчал, а тот, о ком говорим, словно услышал или почуял, повернулся в нашу сторону. Я сразу ощутил на себе его внимательный и как бы ощупывающий взор, но продолжал двигаться в прежнем направлении и заметил, что Альбрехт коротко распрощался и быстрыми шагами пошел в нашу сторону.
Я нарочито замедлил шаг, Альбрехт эффектно сорвал шляпу и, раз уж за нами наблюдают сотни пар глаз, элегантно замахал перед собой плавно-резкими движениями, одновременно красиво пританцовывая, что должно означать бодрость тела и духа, а также готовность со всем рвением.
– Сэр Альбрехт, – сказал я жирным голосом, – вы можете присоединиться к нашей прогулке. Что у вас за такая озабоченность на челе?.. Чело – это как бы лоб, но лоб есть у всех, а у вас он еще и чело!
Альбрехт недружелюбно покосился за ползущую за нами с Келляве цветную толпу придворных, сказал сдержанно, заметно понизив голос:
– Еще в одном королевстве захватили трон… в Гасринии!
– Бескровно? – уточнил я.
Он посмотрел с неудовольствием.
– Если бы бескровно, то я бы, согласно вашим странным установкам, и внимания не обратил! А так трупами завален дворец, да и на улицах города их немало…
– Нехорошо, – согласился я. – Зарезали всю королевскую семью?
– Король еще не вышел из пещер, – доложил он. – Это соперничающие кланы столкнулись в схватке за трон!
– Жаль, – рассудил я, – лучше бы короля. Видимо, я все-таки республиканец где-то там, в глубинах моей мохнатой души. Династии нужно искоренять!.. Тормозят эволюцию и внушают ложные надежды на устойчивость мира.
– А на самом деле?
– Загнивание, – отрезал я. – Что в конце концов и выливается вот в такие бесчинства, когда только трупы…
– Нехорошо, – поддакнул Альбрехт уж слишком с готовностью. – С трупов налоги как-то брать еще не научились. Хотя ваше величество многое умеет…
Келляве пробормотал:
– Этих мятежных королевств все больше…
– Мятежные не королевства, – уточнил я, – а короли. Или претенденты. Население думает о семьях, огородах, жене соседа, и самые дикие амбиции ограничиваются околицей родной деревни.
По лицу Альбрехта промелькнула гримаска неудовольствия. Упоминать простолюдинов как бы дурной тон, хотя вообще-то девяносто девять из ста в любом королевстве как раз простолюдины, но почему-то у них нет права голоса… что вообще-то нехорошо, но раз уж император здесь я, то это хорошо и правильно.
– Ваше величество…
– Я к тому, – пояснил я, – что если мятежного короля снять, а на его место поставить более адекватного, то проблема мятежа будет решена мгновенно.
– Можно еще повесить с десяток его советников, – подсказал Келляве. – Советников и соратников… простите, сообщников.
– И глав могущественных кланов, – добавил Альбрехт, – это они подбивают королей расширить пределы, отхватить чужие земли и стать еще могущественнее.
– И то можно, – согласился я, – но на месте королю будет виднее, кому рубить голову, а кого просто повесить. Можно даже просто удавить в подвале, чтоб сапоги не топтать. Не императорское дело вникать. Приказ отдал – выполни!..
Глава 9
Мы сделали круг вокруг ближайшего бассейна с фонтаном и статуями мифологических существ, порывом ветерка донесло мелкую водяную пыль, пахнуло свежестью.
Альбрехт помалкивал, но Келляве вдруг хмыкнул и заулыбался во весь широкий рот.
– Мысль пришла? – поинтересовался я.
Он улыбнулся еще шире, показывая крупные, почти белые зубы, в глазах заплясали искорки.
– Думал ли кто-то из нас, что сэр Ричард станет делателем королей?
– Не до воспоминаний, – оборвал я. – Думайте о будущем.
Улыбка исчезла, он сказал уже серьезно:
– Без армии с Севера не обойтись. Людей у нас мало, а с каждым королем нужно послать хотя бы несколько человек из наших. А лучше хорошую дружину.
– Готовлюсь, – ответил я коротко. – Уже прикидываю, кого куда.
Альбрехт сказал настойчиво:
– С севера нужно брать всех. Все равно даже таким полководцам, как Меганвейл, Шварцкопф, граф Клемент Фицджеральд, Будакер, герцог Сулливан нужно сперва пожить возле вас здесь в Волсингсборе, обтереться, понять куда попали, а то с ходу наломают таких дров, что лучше бы война или землетрясение…
Келляве крякнул, но смолчал – понимает, некоторых вообще на Юг допускать нельзя, а часть допущенных придется держать под рукой и под строгим надзором.
Альбрехт покосился на него испытующе, молчание можно истолковать по-разному, Келляве наконец сказал с некоторым сомнением в голосе:
– Разберемся. Сперва здесь пообтешем, объясним, расскажем. А действовать будут только под нашим присмотром и руководством!
У входа во дворец Келляве остановился, отвесил учтивый поклон.
– Ваше величество… мне нужно посмотреть еще за подвозом продуктов из пригорода, там какие-то сложности…
А в зале и Альбрехт встал как вкопанный.
– Ваше величество, я направо, у вашего правительства какие-то проблемы. А вы, как всегда, налево?
– Я наверх, – возразил я. – Тоже как всегда. Все выше и выше полет наших доблестных птиц!
В зале, который я называю приемной, Хрурт вполголоса общается с Ульманом, втолковывает ему что-то то ли на правах старшинства, то ли на основании своего более высокого роста.
Оба, заслышав шаги своего командира, а также по совместительству императора, повернулись, Хрурт браво выпятил грудь, а Ульман вытянулся в струнку. Титулы мои меняются достаточно часто, а вот командиром остаюсь всегда.
Хрурт спросил обеспокоенно:
– Сэр Ричард?
– Все в порядке, – заверил я. – Изволю отлучиться. Да не по бабам, не лыбься. Если кто спросит, ненадолго. Кое-какие дела, понял? Государственные, даже державные. Да-да, державные, так звучит внушительнее.
Ульман промолчал, Хрурт поинтересовался:
– Коня, конвой?
– Обойдусь, – ответил я. – Я скромный, если ты еще не знаешь. Иногда сам себя не узнаю, будто все еще не император. В общем, отвечай, что все в порядке, вернусь скоро.
Он кивнул, но я видел, как в глазах появилось и начало разрастаться подозрение, все-таки знают меня еще с Амальфи.
Ульман нахмурился, в голосе отчетливо прозвучала подозрительность:
