Я потер одно колечко, второе – но стена оставалась стеной. Я не просто ощупал ее всю, а кое-где и аккуратно простучал костяшкам пальцев, однако чувствую холод совсем не магического камня.
Ладно, попробуем всерьез… Снова остро чувствую вырезанные в металле третьего кольца значки и узоры, тепло на этот раз пошло от пальца по кисти и поднялось к плечу гораздо быстрее, чем в первый раз.
Я ждал, а когда охватило все тело, даже в пятках потеплело, коснулся вытянутыми пальцами стены и начал с усилием вдавливаться, словно в вязкое тесто. В глазах потемнело, но уже через пару секунд с усилием вылез на ту сторону.
Лаборатория выглядит все же богаче и насыщеннее, чем у Лаперузы, так что мои смутные подозрения весьма как бы получают фундамент.
Глава 10
Спиной ко мне возле стола с колбами, тиглями и едкими смесями на блюдцах высокий старик в расшитом звездами роскошном плаще и в островерхой шляпе с широкими полями. Я успел подумать, что императорский маг хоть и одет, как принято у чародеев, но все на нем все с иголочки, не то что потрепанный, порой даже продырявленный плащ Карла-Антона, разница между придворным магом и человеком свободных искусств.
Я негромко кашлянул, чтобы чародей услышал неясный звук и обернулся в недоумении, а когда тот так и поступил, я улыбнулся широко и открыто, показывая чуть ли не все зубы.
– Драсте, достопочтимый сэр!.. Узнаете?
Он дернулся, ухватился за спинку стула, но не удержался и сел на внезапно ослабевших ногах.
Его лицо побелело, а глаза стали как у глубоководной рыбы, что выплыла на поверхность океана и увидела совсем другой мир.
– Сэр… ваше величество?
– Точно, – подтвердил я, – простите, в прошлый раз из-за мелочной мирской суеты так и не познакомился с вами, человеком высокой культуры и духовных запросов. Да и сам Герман даже не заикнулся, что у него свои маги не уступают Верховным…
Он попытался подняться, но не смог, а я небрежным жестом велел ему сидеть, я же военный император, церемонии ни к чему, военные чтят устав, а еще инструкции, но никак не протокол.
– Ваше величество, – прохрипел он, голос за этот месяц стал совсем как у старой простуженной вороны, – но как вы… у меня защита!
– Против магов? – спросил я. – Так я же не маг.
– Против всех! Никто не может войти в мою лабораторию…
– Но я вошел, – напомнил я.
– Как? – спросил он злобно. – Там даже двери нет!
Я искренне удивился.
– Правда? Хороший трюк. То-то я даже не заметил, как здесь оказался. Такое бывает, когда собираешься идти в одно место, а приходишь в другое, потому что по дороге что-то отвлекло… Досадно, прибудешь в другой конец города, а потом соображаешь, что не туда, да еще и опоздал… Да вы сидите, дорогой сэр…
Он ответил сипло:
– Я не сэр.
– Правда? – сказал я огорченно. – А вот у нас маги все благородного сословия, ибо заняты в духовном плане, что перетекает в умственный, говоря по-простому, по-народному, ведь мы же должны быть ближе к народу, хоть нам и не хочется?
Я опустился на стул рядом, старик уже пришел в себя, только злобно зыркает на мой локоть, что опустился на край стола слишком близко к колбе с кипящим в ней без всякого огня раствором.
– Чем могу… быть полезен? – спросил он с подозрением.
Я ощутил заминку, когда он успел заменить привычное «служить» на «быть полезен», потому что служить можно только своему императору, а это значит, чародей достаточно плотно интегрирован в дворцовую жизнь.
– Да всем, – ответил я с простодушием дикаря, – чем могут быть полезны друг другу умные люди. Да-да, сэр, уж простите, что так называю, привык в общении со своими магами, с ними общаюсь часто, люблю быть в кругу умных и просвещенных… Меня интересует, как это император ухитряется привлечь вас к работе здесь, хотя маги обычно уходят в свободное плавание…
Он насупился, взглянул исподлобья.
– Раз уж вы сумели сюда проникнуть, то все равно докопаетесь. Император предоставил в мое распоряжение все возможности и все артефакты, которые сумел собрать!.. А я ценю его доверие.
– Вы благородный человек, – заметил я. – Мне, вообще-то, в какой-то момент показалось, но это между нами, что император вообще против магии.
Он хмыкнул, продолжая рассматривать меня с подозрением и настороженностью.
– Да, вам показалось.
– Почему?
– Он не против магии.
Я спросил заинтересованно:
– Тогда почему?
Он сказал с прежней неприязнью:
– Он не против магии, он хотел бы, чтобы и магия подчинялась ему, что, вообще-то, правильно.
– Законное желание, – сказал я осторожно. – Естественное. Тогда я, похоже, недооцениваю вашего императора.
Он буркнул, как мне показалось, с затаенной гордостью:
– Его многие недооценивают.
– Таким и должен быть император, – сообщил я. – Для народа один, для простолюдинов другой, а для императоров сопредельных держав третий.
– Император справедлив и мудр, – сказал он, я ощутил в его голосе восторг, – он и должен быть над магами! Только тогда в империи каждый будет счастлив и доволен!
– Ага, – ответил я с осторожностью, – ну да, вам виднее, вы же человек старый, умудренный годами и опытом. Если в молодости и ошибались, то сейчас уже знаете точно, что и как надо…
Он с гордостью вскинул голову, глаза засияли сатанинским блеском.
– Вы правы, юноша!.. Я много жил, многое видел, многое узнал и теперь могу сказать твердо и уверенно, что самое счастливое время наступит, когда император обретет власть и над магами!
Я сказал завистливо:
– Вот что значит возраст! Он дает такую мудрость, которую нам никак не обрести, пока сами не доживем до таких лет… Но это не многим дано. Спасибо, сэр… простите, все еще не знаю вашего имени…
– Маги не называют своих имен, – напомнил он. – Настоящих. Мое имя в этом году Ундерлок Восьмой.
– Прекрасное имя, – сказал я с чувством. – Не случайно высший и наиболее чистый вид искусства – это магия!.. Магия – квинтэссенция всего самого высокого, что может достичь человек! Завидую. Император поступил очень мудро, предоставив вам все условия для работы на благо. И во имя. Это благородно и экономически оправданно!
Он ответил довольно:
– Его величество – прекрасный политик. Мы все счастливы под его рукой.
Я поднялся, сказал со вздохом:
– Надо идти, его величество уже наверняка подготовило какие-то бумаги…
Стараясь делать это незаметно, потрогал кончиками пальцев кольцо, но он уловил в моем лице изменение, моментально понял и сказал почти сварливо:
