А теперь стряслась беда с ее последним ребенком. И это страшное известие принес только что поставленный «мой» телефон.
Дело отца
Все началось задолго до того, как моего отца назначили директором на астраханский рыбзавод имени Трусова. Как было установлено во время суда, «группа Астахова» действовала там с 1976 года. Астахов возглавлял одну из баз приемки – участок, куда рыбаки сдавали выловленную рыбу ценных пород: осетров, белуг, севрюг. Оттуда рыба шла на рыбзавод для переработки и производства, в частности, черной икры. Черная икра – дорогой продукт, особенно за границей, и не удивительно, что она стала объектом воровства и махинаций. Астахов и «сотоварищи» торговали неучтенной продукцией, а выручкой делились с самыми высокопоставленными областными чиновниками и партийными функционерами. Деньги и «черное золото» шли и на самый верх, в Москву.
Отца назначили директором в 1978 году. Тогда всеми подобными назначениями занимались партийные органы, и отказ от такого предложения мог в дальнейшем повлиять на карьеру. Да и не хотел отец отказываться от престижной должности, которую, как считал, заслужил. Он гордился тем, что ему удалось сделать свою жизнь «с нуля», стать директором престижного предприятия. Без интриг и подсиживаний. Он не покупал эту должность за взятки, не пользовался поддержкой высокопоставленных покровителей, которых, кстати, и не было: он приехал с другого конца страны.
Через год после назначения отца на трусовском рыбкомбинате «вдруг» обнаружилась преступная группа и вскрылись огромные масштабы махинаций. Безусловно, расхищение народных ценностей не могло остаться безнаказанным. Наказанию должны были подвергнуться не только «астаховцы», но и руководство рыбзавода.
Вся наша семья переехала в Астрахань незадолго до злополучного назначения. То, что отец был приезжим – «фраером» без местных «завязок», сыграло роковую роль в его судьбе. Своего человека заинтересованные силы вывели из-под удара, а на его место назначили того, кого легко можно было сдать. Как рассказывал мне отец, на суде Астахов много раз свидетельствовал и представлял доказательства, что он «кормил» все милицейское начальство Астраханской области. Как он выражался, «я дверь кабинета генерала Максимова (в то время начальник Отдела внутренних дел Астраханской области) открывал ногой, потому что руки были заняты». «Кормил» Астахов и всех нужных людей, как в областных, так и в московских кабинетах. В общем, репутация власть предержащих оказалась сильно подмоченной и потребовалась фигура, способная отвлечь на себя внимание общественности от партийных и милицейских чиновников. Фигура достаточно высокопоставленная и без связей, которой можно было без сожаления пожертвовать – в смысле наказать по полной программе. Директор проштрафившегося предприятия для этого подходил идеально. Отца сознательно подставляли под удар, и в приватных беседах с представителями астраханского обкома партии и областной прокуратуры ему гарантировали минимальный срок – два года условно, за халатность. Отец поверил. Он надеялся, что именно так все и произойдет. Конечно, реноме пострадает, но в тюрьме он сидеть не будет. То, что до последнего дня отец ходил на суд самостоятельно, в то время как все остальные подсудимые находились под стражей, его обнадеживало и успокаивало.
На то последнее, злополучное заседание суда он ушел из дома с мыслью, что после приговора вернется к семье. Увы. Судьба его была определена намного раньше. И совсем не в кабинете председательствующего судьи. Приговор оказался страшным и ни из чего не вытекающим – девять лет с конфискацией имущества. По статье «за халатность» два года и девять лет «за взятку в особо крупных размерах» должностному лицу. На суде всплыло, что отец, якобы, получил от Астахова взятку в виде холодильника. И еще два случая «взятки».
Мать мне рассказывала, что с холодильником получилось глупо. Однажды Астахов заехал к нам домой, а у нас в тот момент не работал холодильник. Аппарат был старенький, часто барахлил, и отец давно собирался купить новый, вот только из-за занятости постоянно откладывал. Когда в доме появился Астахов, холодильник сломался окончательно и все продукты из него, а также приготовленная еда в кастрюлях красовались на кухонном столе. Гость поинтересовался, что произошло. Мать рассказала. Через три часа после ухода Астахова раздался звонок в дверь: его люди привезли новый аппарат. Холодильник в то время был прибором относительно дорогим, но если даже моя бабушка смогла его приобрести на свою пенсию и зарплату дворника, то нашей семье холодильник тем более оказывался по средствам. О чем отец и сказал Астахову, когда встретил того на заводе. Деньги нечаянному благодетелю он вернул. Но судья этого факта решил не заметить. И сделал эпизод с холодильником первым случаем дачи взятки.
Потом «нашлись» свидетели, которые видели, как Астахов два раза клал в багажник отцовской машины свертки с рыбой. Позже я думал, может быть, это как раз и была та рыба, которую отец дважды завозил нам с бабушкой, но не помню, осетрина это была или судаки?
Даже если принять позицию судьи и допустить факты взяток, то прямой ущерб, «нанесенный» отцом государству, не превышал четырехсот рублей. Двести шестьдесят рублей холодильник и два десятикилограммовых свертка по пятьдесят рублей
[2]. Если разделить образовавшуюся сумму на срок заключения, назначенный отцу, то один день его жизни живодеры от правосудия оценили в одиннадцать копеек. Или год заключения за сорок рублей. Это была откровенная «подстава».
* * *
Через год после окончания суда и вынесения приговора, когда утихли страсти, бывший директор рыбозавода имени Трусова, при котором сформировалась и расширяла преступную деятельность «группа Астахова», снова занял свое рыбное директорское кресло, а через несколько лет он стал мэром города.
Самого Астахова приговорили к расстрелу. Остальных восемь подсудимых к различным, от 11 до 15 лет, срокам заключения с конфискацией имущества. А генерала Максимова вскоре отправили на почетную персональную пенсию.
Настоящие же организаторы и участники рыбной мафии (Астахов тоже был «разменной» фигурой) живут и благоденствуют поныне. У судьбы щербатая улыбка.
После приговора
Вся нажитая родителями движимая собственность была описана судебными приставами. Однако практически ничего у нас не конфисковали. Самое ценное, чем владела наша семья, – это автомобиль, купленный отцом на деньги, заработанные им еще во Владивостоке. Когда пришли отнимать наш «Жигуль» в пользу государства, то перед судебными исполнителями предстал только остов кузова – все автомобильные внутренности растащили на запчасти соседи-автолюбители. Мать, зная, что все равно автомобиль заберут, выставила его во двор на разграбление. Государство, представленное сплоченной командой продажных чиновников, покладистых судей и партийных ханжей, отняло у нашей семьи отца, мужа и сына, так пусть хоть автомобиль не достается этой банде. Так решила мама, и я с ней совершенно согласен.
