Слегка приподнявшись, я изогнул спину и дотянулся мордой до мыши, смотревшей на меня испуганными глазами.
Я очень осторожно ухватил ее зубами за шкирку и отнес в сторонку. Она совсем не шевелилась и не издавала ни писка.
«Ай-ай-ай, неужели я ее нечаянно уб…» – Мысль была такой ужасной, что я даже не смог додумать ее до конца. Это было просто невыносимо.
Я поспешно выскочил из сарая и бросился к дому через двор, по пути наткнулся на нескольких гостей, которые таращились на меня с отвращением (логично: кот с полумертвой мышью в зубах – зрелище не очень-то праздничное и совсем неаппетитное), и, запыхавшись, добрался до Кириной комнаты.
Там было пусто – очень кстати. Не хватало еще, чтобы Кира решила, будто я подался в мышеловы – или, хуже того, в мышееды. Нет, это выставило бы меня в плохом свете. И пусть мы с Кирой с самого приезда в усадьбу проводим вместе куда меньше времени, чем обычно, потому что она вечно торчит на конюшне, все равно она моя самая лучшая подруга из всех людей и, надеюсь, таковой и останется. А увидеть меня с полудохлой мышью в зубах наверняка стало бы для нее шоком.
Положив мышь в пустующее Одеттино гнездышко из одеял и подушек, я стал внимательно ее осматривать.
Повреждений я не заметил. По крайней мере, снаружи. Крови нет, шкурка цела, ни единой царапины. Глаза ее по-прежнему были широко открыты, а сердце бешено и громко билось. Кажется, пронесло – мышь выжила и вполне уцелела, хоть я и навалился на нее всем весом.
– Мышь? Але, мышь? С тобой все в порядке? – осторожно спросил я.
Она недоверчиво взглянула на меня:
– Ты действительно меня об этом спрашиваешь?
Я вздохнул с облегчением. Жива! И даже разговаривает. К счастью.
– Да, конечно, – ответил я.
– Ну ты и гад! – принялась ругаться мышь. – Это какая-то чудовищная низость! Конечно, я слыхал о кошках, которые играют с добычей, пока не замучают ее до смерти. И о тех, что мышей не едят, а лишь надкусывают. Отъявленные кошачьи мерзавцы и подлецы. Но кошка, которая коварно нападает на бедную невинную мышь, чтобы потом спросить, все ли у той в порядке – ну это просто неслыханно!
Мышь была просто вне себя от возмущения. Пора было внести ясность. Нечего приписывать мне лишние злодейства.
– Я вовсе не собираюсь мучить тебя до смерти или надкусывать, и даже лапой не трону. Я не любитель живого корма. Напротив, я его вообще не приемлю. Все, что мне от тебя нужно – узнать, где находится моя подруга.
– Серьезно?
– Разве я похож на кота, который настроен шутить?
Мышь покачала головой:
– Нет, абсолютно не похож.
– Вот именно, потому что мне не до шуток. Я Уинстон Черчилль, и мою подругу Одетту, прекрасную белоснежную кошку, которая в любой момент может родить наших котят, судя по всему, похитили и удерживают где-то в плену твои сородичи. Если расскажешь мне, где именно, или договоришься, чтобы ее отпустили, ни один волос с твоей мышиной шкурки не упадет.
Мышь задумалась. Это было видно по крупной морщине, которая появилась на ее лбу.
– А что, если я откажусь?
Как?! Этот мышонок со мной еще и торгуется?! В его-то положении?! С ума сойти!
– Тогда я передам тебя местным кошкам, они будут рады вкусному обеду.
Довольно жестокие слова и ужасно низкая угроза – но не мог же я позволить ему водить меня за нос.
– Ладно-ладно, – тут же пошел он на попятную. – Я понял. Мы с тобой в одной лодке. Меня, кстати, зовут Фред, и я тоже многодетный отец.
Фред. Имя вроде бы ничего. К тому же он отец семейства – это сразу установило между нами какую-то связь.
– Раз так, Фред, значит, ты наверняка понимаешь мое отчаяние. Я болен от беспокойства за мою Одетту, и я знаю, что за ее исчезновением стоят мыши. Поэтому будь добр, расскажи мне, где вы ее держите!
Фред пожал узенькими плечиками:
– Слышал эту историю, но не имею к ней никакого отношения, правда, ты должен мне поверить. Я ведь муж и отец, да и живу-то вовсе не здесь, не в усадьбе. Я – мышь-полёвка, а сюда забежал лишь затем, чтобы раздобыть немного овса для моих малышей. Сам я стараюсь по возможности избегать всяких опасностей, потому что непременно хочу увидеть, как вырастут мои дети. За этим стоят совсем другие мыши. Как бы то ни было, у них имелась причина так поступить с той белой кошкой, которая, вероятно, и есть твоя Одетта.
– А откуда же ты все это знаешь, если не имеешь к этому отношения? – допытывался я.
Я все еще не был уверен, можно ли ему доверять. Хотя он показался мне честным парнем. И действительно смахивал на полёвку. Надо признать, впрочем, что полёвок я никогда не видел. Но примерно такими их себе и представлял. Была в нем какая-то близость к природе, что ли.
– У меня все в порядке со слухом, а о том, что заварилась какая-то склока между дворовыми кошками и мышами, болтают повсюду. Вроде бы все дело в защите территории. В каком-то стародавнем соглашении между мышами и кошками, которое кошки неоднократно нарушали. И теперь мыши решили отомстить. Полагаю, взять кошку в заложники – часть их плана мести. По крайней мере, такие ходят слухи.
В заложники?! Одетта – заложник?! В споре за территорию между кошками и мышами?! Бедная моя, милая, прекрасная Одетта!
Приехать на природу в надежде, что наши детки появятся на свет в тишине и покое, вдали от суеты большого города, – и оказаться втянутыми в кошачье-мышиные распри! Уму непостижимо!
– Ты должен показать мне, где они прячут Одетту, – взмолился я. – Прошу тебя. Неужели семья для тебя пустой звук?!
Фред подернул носом, его длинные усы вздрогнули.
– Но ведь так я поставлю себя под удар. Представь, что будет, если дворовые мыши проведают, что это я отвел тебя в укрытие. По головке меня за это не погладят, сам понимаешь. И кто тогда позаботится о моем потомстве?
Я тяжело вздохнул. Признаться, мне было совсем не по душе то, что приходилось делать.
– Фред, ты мне нравишься, никогда бы не подумал, что скажу такое мыши, но ты вроде бы хороший парень. И мне будет очень больно, если придется сделать больно тебе.
– Ты меня шантажируешь, что ли? – недоверчиво пискнул Фред.
– Мне не хочется этого делать, правда не хочется, но ты просто не оставляешь мне выбора. Так что, ты отведешь меня к Одетте добровольно или мне…
– Хорошо-хорошо, ладно, – перебил меня Фред. – Но уговор такой: я только примерно покажу тебе, куда идти, и сразу же убегу. А если тебя кто-нибудь когда-нибудь спросит, знаешь ли ты меня и разговаривали ли мы о чем-нибудь, ты станешь все отрицать. Договорились?
Договорились! Что ж, это логично. Впрочем, расскажи я, что беседовал с мышью и заключил с ней уговор – разве кто-то бы мне поверил? Святые сардины в масле, вот уж не думаю!
