– Переговоры? – спросил Малой. – Пошлем парламентера с белым флагом?
– Нет. Никаких белых тряпок. Подождем… Захотят потолковать, поискать компромиссы, – пусть первыми выйдут на связь, это сразу плюс несколько очков в переговорных играх. Сейчас, думаю, в дело вступит психология. Бой дело азартное, когда стреляешь, размышлять некогда… А теперь они призадумаются и поймут, в какой заднице оказались. И начнут искать выход.
– А если поразмыслят и двинут на прорыв? Оцепление редкое, могут прорваться.
– Да и пускай прорвутся. Дадим отойти подальше и положим всех крупнокалиберными с бэтээров, у них ни одного гранатомета. Так даже проще, чем выковыривать из бетонной коробки, обойдемся вообще без потерь… Но я от них такого подарка не жду.
– Что ж нам так не везет со стройбатом-то? – риторически спросил Малой. – Второй состав уже теряем… Третий раз придется батальон заново формировать.
Нынешний строительный батальон действительно был вторым не только по номеру. Сформировали его полгода назад, после того как первый стройбат почти в полном составе погиб при отражении ноябрьского генерального наступления мутантов. В строй тогда поставили всех, людей не хватало. Мобили-строители были гораздо меньше остальных готовы к боевым действиям и при ночном выдвижении на позиции допустили фатальную ошибку: сбились с предписанного маршрута и угодили под дружественный огонь. Понесли потери, запаниковали, комбат был убит одной из первых очередей, а двое офицеров из старой гвардии потеряли контроль над побросавшей оружие и побежавшей толпой. На свою беду мобили, ударившись в бегство, наскочили на поле, густо усеянное минами… Уцелевшие были добиты мутантами. На общий исход боя этот локальный провал никак не повлиял, но с тех пор тактической подготовке заново набранных строителей уделяли гораздо больше времени. Как сегодня выяснилось, лучше бы не уделяли.
…Время тянулось медленно. Десять минут, двадцать, тридцать… Оба молчали, потом Ковач спросил:
– Противогазы, что в штабе лежат, в порядке? Давно их проверяли?
– Газовыми гранатами будем выкуривать, если не сдадутся? – сообразил Малой.
– Вроде того.
– Никто не проверял, думаю… Нужды в них нет, валяются мертвым грузом. Сейчас прикажу, чтобы проверили. Если что, доставим новые.
Ковач кивнул и снова погрузился в свои мысли.
По истечении часа Малой сказал:
– Не сработала твоя психология, дядь Валера…
– Не спеши. У них там наверняка грызня на тему «Кто виноват и что делать?». Быстро к единому решению не придут.
– Или уже пришли… И ночи дожидаются. Периметр в темноте станут прорывать. Подтяну-ка я прожектора, хорошо?
– Подтяни, – равнодушно сказал Ковач. – Лишними не будут.
Но раньше к командному пункту подтянулся Рымарь. Они слышали, как внизу, у лестницы, ведущей на чердак, доктор громко переругивается с не пропускающим его постовым, – судя по голосу, он успел хлебнуть толику медицинского, и немалую. Бороться с его склонностью к выпивке было бесполезно. Служба у него такая, что спирт всегда под рукой, и не прогонишь ведь с нее единственного дипломированного врача…
Приказывать, чтобы доктора пропустили, оба не стали спешить. Может, пошумит, да и схлынет. Не вовремя заявился, сейчас ну совсем не до медицинских проблем.
Рымарь упорствовал. Силой на крышу прорываться не стал, заревел снизу иерихонской трубой:
– Господин майор! Кирюша! Ты меня слышишь?! Невеста твоя сбежала! И сразу начала убивать!
– Пропустить! – крикнул Малой.
– Твою ж мать… – негромко произнес Ковач.
* * *
Рымарь был настроен на редкость кровожадно. Пожалуй, Кириллу не доводилось видеть его в таком настроении за все долгие годы знакомства.
– Вот же тварь какая! Ее же в наморднике, на цепи держать надо! – говорил доктор горячо, убежденно, и чувствовалось, что не только в принятом алкоголе дело (а разило спиртным от него прилично). – Хотя нет, нет… какая цепь, этой цепью же и удавит… Придумал: я из нее Венеру сделаю. Точно. Именно так. Венеру.
– Какую еще Венеру? – не понял Кирилл. – Ты о чем, дядь Сережа?
– Милосскую, бля, Венеру! Ампутирую на хер конечности – и пусть беременеет, пусть рожает. Зато с гарантией не убежит. И никого больше не прикончит.
– Не горячись, дядь Сережа, ладно? Ты сам же мне сегодня говорил: она как дикий зверек, как хищник, в капкан попавший. А если охотника такой зверь убьет, на нем вины нет, он так устроен… Нечего расслабляться, когда капканы проверять идешь, на хищника поставленные. Но любую хищную тварь, хоть тигрицу, хоть волчицу, – можно приручить. Выдрессировать. И я это сделаю, поверь. Приручу. Кнутом ли, кусочком ли сахара, или тем и другим, – но приручу. А сегодняшний инцидент – всего лишь несчастный случай. Я понимаю, ты на этого мобиля истратил почти год трудов, а теперь придется…
– Ты идиот, Кирюша! – перебил Рымарь. – И ничего не понимаешь! Там я должен сейчас лежать, я! С глоткой, перерезанной до позвонков, и расплескав вокруг чуть ли не ведро своей крови, – я! И лежал бы, будь спокоен. Если бы Миша пришел на десять минут позже с известием, что твой отец проснулся и зовет меня, – я бы там лег. А рядышком Миша. Кстати: если бы он пришел на десять минут раньше, мы бы с ним оба уцелели. А лежал бы там ты, Кирюша. Зарезанный, как свинья на бойне. Как тебе такая перспективка? Ты сходи, сходи, посмотри на Мишу. Это твое ближайшее будущее. Если не выбросишь из башки идиотскую мысль о дрессировке. Есть твари, дрессировке не поддающиеся вообще и совсем. Хоть ты скорми мешок сахара, хоть кнутом до костей измочаль, – не приручаются, и точка. Вот и она из таких. Сделаем из нее Венеру, и всем будет хорошо. Кроме нее, конечно, ей будет очень хреново… и мне это нравится.
Он помолчал, вглядываясь в лицо Кирилла, – и понял, что не убедил.
Неожиданно сменил вектор атаки, обрушился на Ковача:
– А ты что молчишь?! Растолкуй ему, что не бывает дрессированных акул, не прыгают они через обруч за сардинку! И черную мамбу никто и никогда не приручал! Не молчи! Безопасность – твоя забота! А он собрался запихнуть нам всем под задницы живую бомбу! Себе в первую очередь, но и нам тоже! Если так уж нужны ее гены – то ампутация, ампутация и еще раз ампутация!
«Откуда он знает о Черной Мамбе? – немедленно сделал стойку Ковач. – Не полагается ему о ней знать…»
Тут же сообразил, что тупит от усталости и недосыпа. Рымарь, хоть и алкоголик, но человек начитанный, – так отчего бы и не знать ему о ядовитой заморской гадине, о мамбе с маленькой буквы?
– Ты, Григорьич, немного сбился, считая ампутации, – холодно сказал Ковач, – конечностей у человека четыре… Сколько выпил-то сейчас?
– При чем тут это? Надо решать, что с ней делать!
– Что делать? Во-первых, найти. Во-вторых, стреножить и отобрать скальпель, или чем она там вооружилась… Остальные решения можно пока отложить.
