Но внутренняя агентурная сеть Ковача худо-бедно работала. И шпионов ловили, и попытки группового дезертирства с оружием пресекали. А вот внешняя… У Самурая имелись касательно нее изрядные сомнения. Сколько, интересно, агентов скармливает кураторам откровенные байки или прямую ложь в обмен на тушенку и одежду с подземных складов? Та же история с Чистыми хороший тому пример… Хоть какой-нибудь слух до разведчиков дополз бы, существуй такие на самом деле. О тех же заболотниках сколько всего болтают.
Капитан Николай Смуров по прозвищу Самурай подозревал, что его отправили искать в стоге сена иголку, которой там нет. Но приказы не обсуждают… Собрал группу – шестеро мобилей, сержант Гнатюк из старой гвардии, сам восьмой, – и выступил за пару часов до рассвета. До границы города доехали на БТР, как белые люди, а вот дальше пришлось пешочком… И пора бы уже делать привал, ходьба по вздыбленному, торчком вставшему асфальту сильно выматывает.
Он собрался было выбрать подходящее местечко с относительным обзором во все стороны и скомандовать: «Привал полчаса!» – когда вдруг увидел на облупленной стене дома эмалированную табличку, на удивление белую, словно кто-то ее регулярно протирал-начищал.
На табличке было написано: «ул. Максима Горького, 17». И надпись эта заставила Самурая вспомнить кое-что, казалось бы, прочно позабытое.
Привал он скомандовал несколько позже, чем планировал.
* * *
Когда-то, в прошлой жизни, Самураю доводилось бывать в городе Сланцы (даже в позапрошлой, если прошлой считать двадцать лет, проведенные под землей). Пятнадцать километров от объекта, где он служил, по шоссе, а по прямой гораздо ближе, – куда еще отправиться развеяться, отбарабанив двенадцатичасовое дежурство? На выходные Самурай нередко отправлялся оттянуться в Питер, но вечера после службы проводил в Сланцах.
Шахтерский городок уже тогда производил впечатление умирающего… Не мертвого, как сейчас, – именно умирающего.
Дело в том, что хоть и прославился город на весь бывший Союз производством резиновых шлепанцев, незаменимых для походов на пляж или в баню, но то было побочное производство, а главное, ради чего город и возник, – добыча горючего сланца. Основным потребителем добытого были тепловые электростанции соседней Эстонии, когда-то братской советской республики. Их так изначально проектировали – ни уголь, ни что иное в качестве топлива не годилось, только сланец. Потом республика обернулась независимым государством, не слишком братским. Новые власти в конце девяностых объявили, что не желают зависеть от России в энергетике, – и перестроили свои электростанции на другое топливо, взяв на это дело западные кредиты. Отбиваться затратам предстояло пару веков, но независимости от российских поставщиков достигли, что да, то да. И заодно, мимоходом, угробили город Сланцы.
Шахты закрылись, и город начал медленно умирать. Многие шахтеры уезжали вместе с семьями в те регионы, где их специальность была пока еще востребована. Те, кто трудился в других отраслях, пытались жить как прежде, – но и торговля, и сфера услуг хиреют, когда в городе исчезает главный источник денег. Население Сланцев сократилось вдвое. Да и оставшиеся, наверное, уехали бы с легкой душой, но продать стремительно дешевеющую недвижимость стало практически нереально.
Самурай был в городе чужаком и не принимал проблемы местных близко к сердцу. Ему, что скрывать, нравилось, что цены здесь невысокие, в ресторанах и барах даже вечером пятницы полно свободных мест, а немногочисленных платежеспособных клиентов чуть ли не облизывают официантки, бармены и прочая челядь…
К тому же он завел здесь себе подружку. Эльвира была замужем, что роману никак не помешало: муж трудился водителем-дальнобойщиком, зарабатывал неплохо, особенно по меркам депрессивного городка, но дома бывал редко. Скучавшая без мужского общества Эля нередко проводила вечера в баре, где и подцепил ее Самурай. Или она его подцепила, желание было вполне обоюдным. Заурядная история… И закончилась столь же банально, как в дурацком анекдоте из разряда «вернулся муж из командировки».
Ангельским всепрощением дальнобойщик не отличался и руку имел тяжелую, но Самурай в свои двадцать шесть поддерживал хорошую форму и дал поползновениям рогоносца достойный отпор, стараясь, впрочем, обойтись без лишнего членовредительства.
Зато Эльвире потом прилетело от благоверного… На последнем свидании – состоялось оно за четыре дня до красной тревоги, отменившей все выходы за пределы объекта, – на том последнем свидании даже солнцезащитные очки не могли скрыть преизрядный бланш под глазом у Эли. Сказала, что с новыми встречами придется повременить. Может быть, потом, когда все поуляжется… Но по тону чувствовалось: никаких «потом» у них не будет.
Самурай отнесся к завершению романа философски, все равно долгих планов не строил и отбивать Элю у мужа не собирался. Она не первая и не последняя – и Самурай погуляет, похолостует еще пару лет, а потом женится, но уж никак не на такой шалаве, по барам шляющейся… Так он рассудил – и ошибся.
Она не была первой, но стала на долгие годы последней. На двадцать с лишним гребаных лет последней. И оттого с Эльвирой постепенно произошла странная метаморфоза – лишь в мозгу Самурая произошла, разумеется. Чем дальше, тем больше она вспоминалась самой настоящей красавицей, а отношения с ней – самой настоящей любовью, грубо порушенной обстоятельствами и мужем-рогоносцем.
Часто перед сном Самурай вспоминал Элю, каждую ее мельчайшую черточку, обсасывал каждую детальку их встреч… Наверное, даже больше не вспоминал, а выдумывал или по меньшей мере приукрашивал на порядки. И горько жалел, что не сгреб ее на последнем свидании в охапку, не притащил на объект, положив с прибором на дисциплину и все служебные инструкции. Пережил бы уж как-нибудь взыскание, зато были бы вместе все эти двадцать лет, детей бы нарожали… А так под землей вместе с тремя сотнями мужчин оказались всего шесть женщин. Или семь, если считать дочь майора Мартыненко, девочку-подростка, – когда та подросла, вокруг закипели нешуточные страсти. Прямо-таки шекспировские, доходило до дуэлей на пистолетах в дальних штольнях между претендентами на руку, сердце и постель Иринки Мартыненко. Закончилось все и вовсе погано – убийством девушки из ревности… Не доставайся, дескать, никому.
Да что там Иринка… У Галины Валерьевны, предпенсионных уже лет военной фельдшерицы, случилось под землей больше любовных историй, чем за всю предшествующую жизнь. И больше молодых любовников, чем у какой-нибудь стареющей сверхпопулярной певицы прежних лет. До самой смерти (а умерла, когда ей было под семьдесят) купалась в мужском внимании.
…Но адрес Эльвиры – дом, улицу – Самурай не вспоминал, ни к чему, и казалось, что они вообще стерлись из памяти, и лишь сейчас, когда увидел на стене белую эмалированную табличку, все всплыло: Эльвира некогда жила в соседнем доме, в девятнадцатом. Он подумал, что никогда здесь не бывал за последний год, во время нечастых вылазок в город. Вообще ни разу не оказывался на улице Максима Горького. Всегда выбирал другие маршруты. Неужели подсознательно все-таки помнил адрес – и оттого избегал знакомый дом? Не хотел узнать, что случилось с реальной Эльвирой, превратившейся в его воображении в идеал красоты и женственности?
