Гораздо важнее для Ирки оказалось другое.
Семен был трезв. Похоже, пил сегодня… но все выветрилось.
Семен был очень сосредоточен и серьезен. Ни следа игривого настроения, что появляется у нормальных людей в компании девушек, особенно если дело происходит в бане.
Разочарования у смотрителя Ирка не ощутила ни малейшего, никто Семена не обламывал. Напротив, распирало его радостное предвкушение чего-то, чего именно, Ирка не поняла, но знала точно: Семен возбудился не от предстоящего ему перепихона, такие эмоции глаз дьявола засекал влет.
К возбуждению примешивалась немалая доля страха. Семен опасался своего собеседника. И еще чего-то, Ирка не стала разбираться, чего именно, – главное было ясно.
Она могла бы по старой привычке прозакладывать свою манду дьяволу, что смотрящий Семен ее сегодня не трахнет, но дьявол давно выиграл этот заклад.
Ирка шарахнулась назад, к выходу. Слепо ударились о ящики, и, наверное, больно приложилась, но не почувствовала боли. Дьявол тоже все видел и все понял (они могли пользоваться глазом вдвоем, одновременно) – и немедленно сорвал злобу на Ирке. Ей словно с размаху засадили раскаленный добела лом, и давешний крайне болезненный зуд и спазмы, заставлявшие ковылять, ухватившись за низ живота, казались теперь легкой щекоткой на фоне новых ощущений.
Матка превратилась в огненный шар и взорвалась, и ее зазубренные раскаленные осколки разлетелись по всему телу, по самым дальним его закоулкам, вспарывая и выжигая все на своем пути.
(Примерно так представлялось ей творящееся внутри. Что матки у нее давно нет, Ирка не догадывалась.)
Ног не стало, ноги тоже сгорели. Ирка начала падать ничком, гадая, что с ней случится раньше: долетит до пола или сдохнет от боли?
* * *
Судьба словно бы решила выдать Лизе компенсацию – после всех холодных душей она угодила в натуральную баню… К месту разрыва трубы с горячей водой. Но постоять тут и отогреться не хотелось. Хотелось побыстрее уйти.
Воздух, смешавшись с паром, вонял не пойми чем. Не водой или просто сыростью, нет… Пахло сладко и резко: тухлятиной, снадобьями из больнички, смертью и тем, что случается после нее, – гниением, разложением…
Может быть, взрыв заодно сотворил что-то с вентиляцией, и она гнала сюда воздух из мертвецкой, где кровососы держат своих убитых?
Казалось, что запах ощущается даже физически… Давит со всех сторон, налегает на плечи, хватает за ноги – и старается заставить остановиться и ждать… Чего?
Чертова сладковатая вонь болота… марево, стоящее над моховыми кочками… вот что это напоминало больше всего… болото жарким летним днем так же дурманит голову, манит прилечь на мягкий мох… а ее и не надо манить, она сама давно хотела отдохнуть, полежит немного на мягкой зеленой перине, а потом…
Лиза резко помотала головой, сообразив, что чуть не провалилась в беспамятство, чуть не разлеглась на бетонном полу… Остановилась, упершись рукой в стену. Поднесла скальпель к лицу и втянула его запах. Сталь, пот и немного крови… Пот ее, кровь чужая, а сталь их соединила и повенчала. Именно так пахнет надежда, здесь и сейчас, – надежда выбраться под солнце…
Заснуть от навалившейся усталости нельзя. Пусть та и ведет себя как радушная хозяйка…
Сонливость обнимала мягкой медвежьей лапой. Давила на спину, на шею, на плечи, заставляла все медленнее передвигать уставшие ноги. Чуть отступала, если прикусить кожу ладони, – но с каждым укусом возвращалась все быстрее.
Желтизна работающих светильников успокаивала… и заставляла веки слипаться. Неимоверно захотелось пить, сейчас она жалела, что не зачерпнула из того озерца, где возились полуголые мобили…
Лиза переставляла ноги механически – убраться побыстрее из этого сонного места в бодрящий холодок, – и добралась до развилки, разделившей коридор на два. Замерла, затаившись и вслушиваясь
Правый или левый? Двинулась в левый. То ли из-за тишины, царившей в нем, то ли еще по какой-то причине… Голова варила всю хуже – парилка осталась позади, но подцепленную там сонливость Лиза утащила с собой.
Шла и чувствовала: если не найдет место для привала, сон срубит ее прямо на ходу… Послышался шум, и она вдруг сообразила, что этот шум не первый, что она уже какое-то время слышит шебуршение впереди, но мозг в своем сонном отуплении не желает на это никак реагировать… Плохо дело. Она остановилась и использовала последнее средство, приберегаемое на крайний случай: тыкнула острым кончиком скальпеля себе в бедро… В голове немного прояснилось.
А впереди были люди… За поворотом, совсем близко. Кто-то, похоже, там споткнулся и ругнулся себе под нос. Если она побежит, ее точно так же услышат…
Ей осталось одно: спрятаться в тень, прикрываясь металлическим корпусом непонятно чего, тут стоявшего, и замереть. Если вдруг идут без фонарей, могут не заметить…
Они шли с фонарями, или по меньшей мере с одним. Сначала из-за изгиба тоннеля появился луч света, а затем и фонарь. Вместе со своим владельцем, разумеется. Его спутник, как тут же выяснилось, фонаря не имел либо не включал.
Лиза поняла: сама загнала себя в ловушку из-за идиотской сонливости, и теперь не спрятаться и не удрать, нужно драться. Сменила позицию, встала за выступ на развилке, вжалась в него, затаив дыхание. Скальпель был уже в руке, в левой.
Надо заметить, что единственный фонарь парочки разительно отличался от тех небольших металлических цилиндров, с какими шастали по подземелью недавно встреченные мобили. Здоровенный рефлектор плюс емкий аккумулятор – конструкция была габаритная и увесистая, зато светила на загляденье, далеко посылая яркий конус света. Никакого сравнения с давешними чепуховыми фонариками.
Фонарь был хорош – но как раз этим крайне не понравился Лизе. До сих пор мобили не рисковали сунуться в неосвещенные тупички, светили туда снаружи и шли дальше, ничего толком не разглядев в сплетении теней (и пару раз не разглядев затаившуюся там Лизу). Теперь тот трюк можно забыть: этакий прожектор даже издалека все высветит.
Тот, кто руководил охотниками, делал это грамотно. Ошибок не повторял, усовершенствовал и оснащение, и тактику, и лишь человеческий материал улучшению не подлежал… Разговор, услышанный Лизой, подтвердил это в полной мере.
– Сам-то ее видел?
Ответивший голос был гнусавым, словно его обладатель страдал хроническим насморком:
– Ага, сама тощая, но сиськи годные, торчат и твердые.
– Погодь, погодь… так ты их видел или щупал?
– Ну… как бы… у нее я видал… а у других я щупал… Ну, типа такие же, похожие, щупал…
– Э-э-х…
– Я б такую без базара отодрал бы…
– Не-е… Ковач за такое яйца отрежет и сожрать заставит…
– Да ладно… Он сказал, что, если с ней что, он в нас типа разочаруется… в наряд загонит, делов-то…
