– Ты хотел узнать настоящую меня. Шокирован?
– Но это не настоящая ты, не так ли? – тихо произносит он. – Это она – Аполлония, твой персонаж. Ты опять зашла слишком далеко…
Я качаю головой.
– Ее характер основан на моем – ты знаешь это. Я всегда была такой, Патрик. Просто мне потребовалось много времени, чтобы довериться тебе настолько, чтобы поделиться этим. Возможно, мне хотелось бы больше сочувствия, или сострадания, или чего-то еще, но факт в том, что я просто не так устроена. Вини в этом ребенка, который никому не был нужен, или пограничное состояние, или как ты там это называешь, но я не такая, как другие люди. Я просто не такая.
93
На следующий день мы возобновляем репетиции. Фэйт достаточно профессиональна, поэтому практически не меняет созданную Няшей роль: она сохраняет все по-прежнему, вплоть до тех же пауз, движений и преград, так что остальным не придется начинать с нуля. Будто Няша возвратилась. Это показывает, насколько талантлива Фэйт. Недаром говорят: сегодняшние дублеры – завтрашние звезды.
Несколько раз я даже ловлю себя на том, что по ошибке называю ее Няшей. Лоренс демонстративно упрекает меня за это.
Из всех актеров только Лоренс дает интервью СМИ, рассказывая им, как сильно он восхищался Няшей. Я подумываю о том, чтобы дать какому-нибудь блогеру понять, что она считала его шутом, но не буду этого делать. На меня многое навалилось, и интернет уже наводнен большим количеством историй о ней.
После двух дней интенсивных репетиций и всего за пять дней до премьеры вся постановка переходит из репетиционной студии непосредственно в театр. Площадка, которая до сих пор обозначалась цветными лентами на полу студии, внезапно становится физической реальностью. Так же, как и сцена прогона. У нас есть выходы в костюмах, технические вызовы, сигналы для команды освещения. Предварительная продажа билетов, по-видимому, проходит отлично. На первые две недели все уже распродано. Ну, кто мог устоять перед шоу о Бодлере, с которым теперь еще и связано убийство?
У меня своя гримерка – тесное пыльное пространство в коридоре. Закулисный лабиринт, который принадлежал бы Няше, если бы она была жива. Здесь есть туалетный столик, умывальник, зеркала, даже крошечная кушетка. Мне нравится. Каждый раз, когда я вхожу, останавливаюсь и вдыхаю запах – смесь красок с декораций, сценической пыли и изъеденного молью бархата. Это аромат волшебного королевства.
Вскоре гримерка начинает наполняться цветами. От Патрика, от Эйдана, от Джесс, от Марси.
От Лоренса нет, замечу.
А потом приходит букет, который сразу бросается мне в глаза. Черные розы на длинных стеблях, завернутые в высокий бумажный конус с логотипом одного из самых дорогих флористов Манхэттена. Когда я разворачиваю его, мое сердце начинает колотиться, а букет разваливается. Цветы оказываются изуродованными, срезанными с искромсанных стеблей.
В напечатанной записке говорится:
Как буйно зелени цветенье!
О, как мне блеск весны сносить?
И я цветку готов был мстить
Невинному за униженье
[23].
Я узнаю цитату мгновенно. Это из «Той, что слишком весела». Одно из стихотворений, которое Бодлер послал Аполлонии Сабатье. Стихотворение, которое позже было запрещено за непристойность, в котором он описал, как хотел убить ее.
94
– Ты же не думаешь, что мне это только кажется, – обращаюсь я к Патрику. – Он говорит, что это еще не конец, что Няша не последняя…
Патрик хмурится.
– Я позвоню флористу.
Он кладет трубку с озабоченным видом.
– Сказали, что цветы были в порядке, когда их забрали из магазина. Но затем они были доставлены в интернет-ячейку, а не в театр. Кто бы это ни сделал, он, похоже, разорвал их в клочья, прежде чем передать тебе.
– Флорист назвал имя?
Он качает головой.
– Онлайн-заказ. Оплачено через PayPal.
– Значит, ты не считаешь, что я параноик?
Патрик суетливо открывает бутылку красного вина, протягивает мне бокал и осторожно говорит:
– Нет. Но есть и другие объяснения, не так ли?
– Например? – ошеломленно спрашиваю я.
– Розыгрыш.
– Что? – начинаю я, но он меня обрывает.
– Лоренс, например. Он заметил испуг, когда ты получила первый букет. Может быть, это месть за тот маленький фокус, который ты ему устроила.
– И это абсолютно не учитывает того, что он не посылал мне первый букет. И он до сих пор не знает, что у меня есть это видео.
– Затем Эйдан. Режиссеры, как известно, намеренно пугают актрис, не так ли? – Он колеблется. – Особенно актрис, которые, по их мнению, не годятся для этой работы. Хичкок сделал это с Типпи Хедрен…
– Это не Эйдан, Патрик, нет. Он не хотел меня брать, но сделал это из профессиональных соображений. – Я отодвигаю вино нетронутым.
– Клэр…
Патрик колеблется.
– Да?
– Я должен спросить тебя об этом, – тихо произносит он. – Ты сама послала себе эти цветы?
– Ты шутишь, – не веря своим ушам, говорю я.
– Я бы понял. – Он смотрит в свой стакан. – Если бы это был способ попасть в роль, испытать чувства, которые, должно быть, были у Аполлонии, когда Бодлер посылал ей стихи. Но если это так, ты должна сказать мне.
– Ты же не думаешь, что я бы так поступила?
– Я знаю, ты способна на удивительные вещи. Я знаю, что ты вживаешься в свои роли. Это одна из черт, которую я так люблю в тебе. Я только не знаю, как далеко ты готова зайти.
– Я не посылала сама себе эти цветы, Патрик. – Я все-таки тянусь за стаканом и делаю большой глоток. – Это он, он делает это.
Той ночью я звоню Джесс и прошу ее об одолжении.
95
– Мне наконец удалось попасть на сайт, – рассказывает Генри, провожая меня в театр на следующее утро. – В скрытую часть Некрополя.
– И что? Ты что-нибудь нашел?
Мы на углу 116-й, рядом с уличным киоском, как раз там, где начинается Колледж-Уок. Я останавливаюсь, чтобы купить номер «Таймс» и посмотреть, нет ли новостей о Няше. Быстро его пролистываю. Похоже, что нет. Просто еще больше домыслов, наряду с несколькими упоминаниями о пьесе. «Мисс Нири играла с актером Лоренсом Пизано и подающей надежды начинающей британской актрисой Клэр Райт». Это первый раз, когда кто-то использовал фразу «подающая надежды» в разговоре обо мне.
Генри качает головой.
– Если ты не загружаешь фото, ты не можешь видеть загрузки других пользователей.
