Деда опознал его бывший агент из эсеров. Деду повезло, он выжил и только-только оклемался от тифа, поэтому был еще сильно ослаблен. Его бросили в киевскую тюрьму, в одиночную камеру. Сам Петлюра хотел лично его допрашивать. Надо же! Целого жандармского офицера поймали! И непростого, а из «охранки»! Важная птица!
Об этом напечатали местные газеты. Даже советская власть тут же обратилась через посредников к Петлюре с предложением обменять или выкупить деда.
Двое суток он провел в камере, а потом исчез. Из закрытой камеры. Из охраняемой тюрьмы. Больной, ослабленный. Испарился, растворился.
В тридцатых годах советская власть через зарубежную прессу обращалась к названным офицерам, просила вернуться домой или выйти на связь с советскими представительствами. Обещали полную реабилитацию, деньги, славу, почет, пенсию. Никто не откликнулся в то время на этот призыв. Знаю точно, что информация об этих людях в России до сих пор засекречена, хотя прошло уже почти сто лет.
Дед «всплыл» во Франции. Только уже не как русский эмигрант, а как француз. Имел в собственности два доходных дома. Снова женился. Кстати, тоже на русской и тоже из дворянского рода. Вот и получается, что я насквозь дворянин, и кровь у меня цвета медного купороса. А я тут барменом пыль со столиков смахиваю и раскланиваюсь за щедрые чаевые.
В 1937 году у деда родился сын. Мой отец. Дед понял, что Гитлер не успокоится, и после оккупации немцами Судетской области Чехословакии отправил свою жену с годовалым сыном в Советский Союз. С письмом, в котором рассказывал, кто он и предлагал помощь разведчика-нелегала в Европе.
Бабушку с отцом отправили жить в Ленинград… А потом началась война и больше чем девятьсот дней блокады города. Голод и холод…
Бабушка умерла и похоронена на Пискаревском кладбище. Отца вывезли в Горький, в детский дом.
Дед активно работал на советскую военную разведку. Свои доходные дома во время захвата Франции он предоставил немецким офицерам. Что использовалось для получения информации и легло маленьким кирпичиком в общую победу над фашистами.
После освобождения Франции деда обвинили в коллаборационизме. Ему пришлось продать за бесценок свои дома и уехать в деревню. Там он купил шато и поднял его. Вино его марки приобрело популярность. А потом приехал к нему сын. По легенде, войну он пережил в Австралии, там и получил первое образование, женился.
Так и зажили они втроем, три разведчика-нелегала советской разведки. Наверное, уникальный случай. Когда семейная пара нелегалов – нормально, а вот когда в двух поколениях… Ненормально.
Там же родился и я. По достижении десятилетнего возраста уехал с дедом в Советский Союз. Официально – думаете, куда? Ну, конечно же – в Австралию! К родителям моей мамы. Она же у меня коренная австралийка! Конечно, никаких родственников там у меня нет.
И вот в славном городе на Неве я прошел подготовку. Многому меня обучал сам дед. Я видел, с каким почтением, с какой учтивостью с ним общались, а мне говорили, чтобы я гордился своим дедом. Какой он уникальный человек и как много сделал для Родины!
Я гордился. И осваивал нелегкое ремесло разведчика-нелегала. После вернулся к родителям. Я с ними, конечно, и так встречался, они приезжали в отпуск. Но это были недолгие встречи. Мы вчетвером почти не спали, говорили, ходили по городу. Дед рассказывал нам про памятные места его молодости. Показывал фамильный дом. Конечно, там уже жили другие люди, но все равно приятно было стоять возле своего родового гнезда и осознавать, что мои предки жили здесь и как много они сделали для своей страны.
Работа в шато давала возможность отцу разъезжать по всей стране, не вызывая подозрений. Прикрытием поездок было налаживание новых каналов поставок вина.
Отца с мамой отозвали в Союз, а мне было поручено продать семейный бизнес и заняться иной деятельностью. Что я и сделал. В глазах окружающих я читал осуждение: дед поднял с колен полуразвалившееся хозяйство, отец продолжил, а сынок-повеса все загубил. Невдомек им было, что вкус вину придают лозы из советской Грузии и Абхазии. Именно купаж с добавлением этих сортов винограда и ценился у знатоков и выгодно отличался на фоне конкурентов.
Дед похоронен на старинном кладбище в Санкт-Петербурге – Лазаревском. Там же покоятся и многие его предки. Не такой величественный памятник, как окружающие, на его могиле. Но, как он любил говорить мне маленькому: «Человек не велик памятником могильным, а делами своими и памятью о нем!» Мне часто стал сниться мой дед. Великий разведчик, великий патриот.
Родители живут под Санкт-Петербургом в своем небольшом доме. Мама хоть и на пенсии, но до сих пор преподает в университете на кафедре иностранных языков, занимается переводами на французский.
Папа тоже на пенсии. Очень любит возиться в саду. Многолетняя привычка работать на земле во французской деревне осталась. Он пытается вывести виноград в северных широтах, но получается плохо. Также осталась привычка к хорошему вину. Иногда отец исчезает на несколько месяцев. Соседям говорит, что навещает свою многочисленную родню по всей России. Прежняя служба периодически привлекает его для выполнения отдельных мероприятий. Даже у меня поработал связным, когда нужно было передать срочно информацию в Центр, а тайниковый способ не подходил.
В Петербурге и его окрестностях проживает много потомков славных дворянских родов. Высоко посаженная голова, ровная, как будто лом проглотил, спина, хорошие манеры. Это никого не приводит в ужас в культурной столице, наоборот, вызывает уважение. И мои родители с их манерами прекрасно вписываются в местную среду.
Будильник разбудил меня в четыре утра. Которая по счету у меня уже бессонная ночь? Можно, конечно, открыть замаскированный контейнер, где лежат специальные таблетки, которые дают гарантированно семьдесят два часа бодрствования. Только потом столько же времени нужно спать, иначе сорвешь нервную систему в ноль.
Ну ничего. Мы уж как-нибудь привычными средствами обойдемся. А специальные лекарства, разработанные в секретных лабораториях, оставим на потом. Даже «сыворотку правды», которая также припрятана в тайнике под видом безобидных инъекций, оставим на иное время. Душ, кофе с чайной ложкой коньяка, да простят меня французы, что я так обращаюсь с десятилетним напитком, витамины, бутерброд. В глаза капли, чтобы снять красноту глазных белков. Голову вправо, влево, назад, вниз. Уши растереть. Ехать по пустому городу десять минут. Но мне нужно не просто доехать до места и взять пассажира. Я же не таксистом работаю.
Круг в три квартала вокруг предполагаемого места встречи, и я, оставив машину, иду пешком прогуляться по парку. Вроде тихо. Нет времени извлекать сканер радиочастот, чтобы прослушать эфир. Операцию проводят люди, а они совершают ошибки. Болтают в эфире. Выходят из машин, чтобы размяться, покурить. У всех разная степень подготовки, и все по-разному относятся к выполнению задания.
Но – тихо! Я дал слишком мало времени контрразведке для подготовки мероприятия по моему захвату. Если допустить, что Тамм отправился к контрразведчикам, после полуночи не так легко всех быстро собрать в одном месте, расставить людей, проработать различные варианты. И надо еще поверить ему. В подполковнике сидело полкило водки, а это уже немало для нормального организма.
