– И как? Не было посторонних? А то они порой, наверное, я так думаю, сначала тихо обходят места будущих облав, опрашивают соседей, а потом уже налетают, как коршуны на бедную птичку.
– Нет, все тихо, – махнула она рукой. – Я очень хорошо слышу. Иностранный язык преподавала, от этого малейший оттенок улавливаю. Малейший звук. А сейчас настолько натренировалась, кажется, что одно ухо за дверью живет. Во двор частенько смотрю из-за шторки. Там тоже посторонних не видела. И в подъезде у нас тихо. Уже как месяц точно никого не было. Я имею в виду чужих. Незнакомых не было.
Тамма девочка все-таки «срисовала» или услышала у моей квартирки. Плохо, но ничего криминального.
Пора было прощаться. Я услышал, что хотел. Конечно, не факт, что она не на службе у правоохранительной системы Бельгии и могла выйти из дома, проспать элементарно, или была занята работой, когда у меня могли появиться непрошеные гости на явочной квартире.
– Спасибо за отличный кофе, – сказал я напоследок. – У вас все будет хорошо. Вы красивая, умная и осторожная женщина. Так и продолжайте. Верьте в свою удачу, и все получится. – Тепло, мягко улыбнулся и пошел к себе. Делая вид, что шарю по карманам в поисках ключей, посмотрел под дверь, где оставил высохшую хлебную крошку. Она была темной, как раз подходила в тон двери. Когда закрывал дверь, уронил ключи, пока подбирал – положил крошечку.
На месте крошка. На месте. Значит, у меня еще есть фора времени. Дай-то бог!
Осторожно вошел в квартиру, прикрыл дверь. Свет не включал. Затем втянул в себя воздух и закрыл глаза. Нас учили, когда проводишь оперативный осмотр, не пользоваться парфюмом, быть в чистой одежде, не иметь запахов. Но так не бывает, человек и его одежда всегда пахнет. Машиной, другим табаком, едой, другими людьми, пройди мимо вереницы проституток, и будешь пахнуть, как в дешевой парфюмерной лавке, где духи разливают по бутылкам из-под воды.
Нет посторонних запахов. Мое временное пристанище пахло, как я его оставил.
Счетчик посещений показывал, что не было никого. Прости, мой друг, мысленно произнес я, разбирая его и рвя провода. Затем сделал обход по квартире, собирая все, что как-то может меня скомпрометировать. Задернул все шторы на окнах. Хорошо, что мы в Бельгии, в Голландии до сих пор многие местные не занавешивают окна.
Когда-то в Голландии правил посланник Испании Альба. Он приказал убрать шторы, потому что за закрытыми шторами устраивали цеха по производству оружия и тайные встречи революционеры. Потом случилась революция, испанцы утратили влияние на Голландию. Но привычка не занавешивать шторы осталась. Голландцы гордятся, что им скрывать нечего, что соответствует христианским нормам морали. По-моему, просто экономят на шторах. Они могут поспорить с австрийцами, а те уж чемпионы Европы по умению экономии на всем. Хотя некоторые отдают пальму первенства шотландцам.
Надеюсь, что Тамм сообразительный парень, поймет, что к чему.
Я не стал долго задерживаться в квартире. Расставил «сторожков» в несколько раз больше разумного, так как решил подстраховаться наверняка, избавился от компрометирующих материалов и поехал домой.
Тихо. Очень тихо. Или они научились так вести наблюдение, что объект слежки ничего не замечает?
Вернувшись домой, я крепко выпил. Сидел в кресле и думал, в какое положение я попал. Есть в шахматах такое понятие «пат». Когда у твоих фигур такое положение, что передвижение любой будет угрожать безопасности короля. Второе название – «цугцванг» (Zugzwang). Обычно говорят: «Ходить нельзя и не ходить нельзя!» Я крутил стакан, курил, пил кофе. Можно разыграть «мнимый цугцванг». Будем развивать кафе! Иначе с ума сойти можно! Время – тот ресурс, который невосполним. И тратить его просто так, без связи с Центром, с брошенным новоиспеченным агентом, мучительно. Как в пыточной. Есть такая пытка. Мягкая обивка на стенах черного цвета, без света, без единого звука. Даже когда орешь, звук не отражается от стен, кажется, что сам себя не слышишь. И не знаешь, сколько времени ты здесь провел. Еду кладут в лоток, который тоже из мягкого пластика. Она специально обработана, чтобы не было запаха. Без специй, даже без соли. Пресная. Чуть теплая. И темнота вокруг.
И непонятно, когда вырвешься из этой черной комнаты.
Вот так и со мной сейчас. Без связи, отрезанный от своей любимой работы, от Центра. Как в черной комнате, пусть вокруг меня и люди. Много людей. Но я не слышу их, не слышу себя, меня не слышит Родина.
Это тяжело. В кино показывают порой работу разведчика как бесконечные светские рауты, коктейли, беседы, сделки, бесконечные песчаные пляжи под жарким солнечным светом, белоснежные яхты, красавицы в бикини, постоянные погони, перестрелки, подмешивание яда в бокал, пытки. Но это кино. Красивое, увлекательное, зрелищное, романтичное. Я и сам люблю посмотреть такие фильмы.
А вот снимать фильм про работу реального разведчика – это будет скучно и никому не интересно. Можете спросить у любой стоящей контрразведки. Десятки, сотни часов записей. Смотреть, как он ходит на работу, как идет домой. Как любит кормить птиц. Кстати, «хозяйке на заметку», если человек любит кормить птиц, стоит к нему присмотреться, не шпион ли. Шучу, конечно. Но когда твой мозг простаивает и ты без связи с «материком», то ум проводит по многолетней привычке всякие параллели, ищет между мелочами причинно-следственную связь, как по горизонтали, так и по вертикали, по времени, месту, пространству, маршрутам. С годами работы понимаешь, что весь мир серый, а черное и белое всего лишь оттенки серого. Крайности серого цвета. И ты должен быть серым, как весь мир, чтобы не привлекать к себе внимания.
Оттого всем нравятся яркие фильмы с массой специальных эффектов, чтобы чуть разнообразить свою серую жизнь. И не понимают они, что именно в этой кажущейся им серости бытия – основной смысл всей жизни. Каждый занимается своим делом. Серые люди собирают великолепные самолеты, ракеты, пекут хлеб, воспитывают детей. Жизнь, пожалуй, и есть самое главное в жизни. Некоторые серые пытаются уничтожить эту жизнь, это хрупкое равновесие в мире. Чего-то планируют, что-то замышляют. И не более десятка кварталов от меня. И серый Тамм добывает незаметно эту информацию, чтобы остановить этих серых людей, один из которых любит играть в шахматы, перепутав шахматную игру с судьбами мира, ставя на кон миллионы жизней. Просто одним серым захотелось доминировать над другими. А моя роль незаметной серой мышки сейчас ограничена положением враждебных фигур противника. Я заперт в своем углу. И, вместо того чтобы после вербовки перейти на учащенный график встреч, вынужден сейчас продвигать свое кафе в рейтинге успешных общественных точек питания.
Эх! Ладно! Чтобы не сойти с ума от бездействия, находясь в изоляции, надо двигаться. Как один мой коллега по отделу, в прошлом офицер военной контрразведки, любил говорить: «Под лежачего офицера водка не течет!» Немного вульгарно, но что вы хотели от строевого офицера, впоследствии военного контрразведчика, а ныне – одного из командиров «Иностранного легиона» Франции! Суровый вояка, якобы выходец из Сербии. А на самом деле – разведчик-нелегал.
