Минуло время закрытия заведения, но посетителей меньше не становилось, на место уходящих прибывали новые. Социальные сети сделали свое дело.
Последние гости ушли уже под утро. Я прошел за стойку, достал фужеры для шампанского по числу всех работников кафе, с хлопком открыл бутылку и, разлив по бокалам, громко позвал:
– Коллеги! Все ко мне! Кухня! Не стесняйтесь! Все! Все подходите!
Работники подтянулись к бару. Уставшие лица, но довольные.
– Коллеги! Друзья! – подняв фужер, начал я. – Я благодарен всем вам, что помогали мне воплотить эту безумную идею! Я поставил на кон все, и у нас получилось! Понятно, что она вечно работать не будет. Придется со временем что-то менять. Но с таким коллективом, думаю, у нас все получится! За нас!
– За вас, шеф! За прозорливость мсье Артура! – подняв свой фужер, произнесла тост Эллис.
Остальные загомонили, чокнулись, выпили, после чего стали наводить порядок. Дополнительные столы вернули на место в кладовку. Эллис поделила чаевые между всеми. Принесла и мою долю, хотя обычно так не делала. Я сам неоднократно говорил, что чаевые – коллективу. Посчитал. Хм. Солидно. Она тут же подала кассовый журнал. Ого! Пятидневная выручка за день! Очень неплохо! Очень!
Когда все разошлись, я закрыл помещение и поехал домой.
Дома первым делом сварил кофе. Снова кровь забурлила в артериях. Снова я в деле!
Наконец взялся за бумаги, переданные Таммом. Внимательно прочитал их. Раз, другой. М-да.
Расклад получался такой, что Роберта проверяли сначала на мелочах, например проследить за своими коллегами из Литвы и Латвии. По словам Тамма, его самого отслеживали американцы, как он себя ведет, не пытается ли предупредить о слежке. Эту проверку он прошел. Представителей двух прибалтийских стран также включили в группу.
С Брауном у него сложились отношения на почве увлечения шахматами. Немец презирал тех, кто не играет в шахматы. У него был пунктик в голове, он считал, что именно эта игра помогает разрабатывать стратегическое мышление и действовать на опережение, мыслить перспективами, а не заниматься повторами или следовать в кильватере событий.
Определен срок начала операции. 22 июля. Это очень важная дата. В этот день Эстония вошла в состав Советского Союза в 1940 году.
Испытывая к Тамму дружеские симпатии, Браун назначил Тамма старшим за координацию в трех прибалтийских странах.
На шахматной доске появилась новая весомая фигура – старший научный сотрудник «Атлантического совета» Андерс Аслунд, который работал экономическим советником российского правительства в 1991–1994 годах. Он располагал широкими связями среди членов правительства, правоохранительных органов, в банковской сфере. По словам источника, особый упор делался почему-то именно на правоохранительную систему.
Аслунд беседовал с каждым представителем прибалтийского государства. Долго, обстоятельно. Его интересовало все о каждом: родословная, кто родители, были ли в семье репрессированные, отношение к своей стране, к Европе, США, Израилю, ИГИЛ, конечно же, отношение к России. Много ли там знакомых, родственников, поддерживают ли отношения. Особый упор он делал, как и Браун раньше, как поведет себя русское население в прибалтийских странах и вообще все население в случае угрозы реальной войны со стороны России. Как поведет себя население в случае появления в стране открытой оппозиции, призывающей воссоединиться с Россией? Как поведет себя, если появятся так называемые зеленые человечки, люди с оружием, в военной униформе без опознавательных знаков?
Многие ответы его расстроили. Как рассказал представитель Латвии в приватной беседе, в Латвии накануне выборов запретили общаться на русском языке. Выгнали с государственной службы многих чиновников, которые общались с заявителями на русском. Одного депутата лишили мандата, потому что он при встрече со своим электоратом отвечал по-русски. Многие смешанные браки под угрозой распада. Русские чувствуют себя людьми уже не второго, а тридцать пятого сорта. Нарастает озлобленность. И в случае предлагаемого поворота событий многие добровольно примкнут к повстанцам. Вплоть, как и по сценарию Донбасса, некоторые области могут выйти из состава Латвии.
Появился еще один специалист, но он не контактировал с прибалтами, а только с американцами.
Представитель Литвы, имеющий много родственников в США, неоднократно бывал в Америке, водил дружбу с их представителями в НАТО. За кружкой пива они по секрету сказали, что новый персонаж – это Эхуд Инон, большой специалист по Ближнему Востоку и ИГИЛу. Он обсуждал с американцами о переброске большой группы боевиков – выходцев из бывшего Советского Союза – в Европу. Но по коридору, организованному американцами, и под их охранением. Чтобы не было никакого срыва и утечки.
И самое главное, представители в НАТО стран Балтии должны были отправиться в свои страны для ведения переговоров в своих штабах и с руководством контрразведки страны об организации подконтрольных выступлений антиправительственного толка во второй половине июля.
Тут поневоле закуришь. Не могу я встретиться с агентом, пусть наши организуют встречу с ним в Таллине.
Тщательно спрятал сообщение от Тамма. Точно, он выходит на первый план в плане оперативной работы. И категория его от простого рядового агента переходит в «особо ценный». Из пешки в дамки.
Только вот я все еще нахожусь в патовой ситуации. Зажат со всех сторон и не могу никуда сделать ход. Могу лишь запросить срочную связь. Через тайник или связного. Пусть Центр почешется. Нелегал никогда просто так не будет запрашивать срочную связь, даже находясь в «отстойнике». Или действительно срочное дело, или перевербован контрразведкой страны пребывания. Но чтобы это выяснить, надо сделать шаг навстречу агенту, запросившему встречу. Самое безопасное – тайниковая операция.
Я посмотрел на часы – пора спать. День был нервным из-за запуска нового интерьера.
Лег, но сон не шел. Это в книгах хорошо описано, что разведчик ложится и мгновенно засыпает, потому что поутру его ждут подвиги на благо Родины. Мне бы так научиться.
Прогонял день перед глазами. Кого видел, кто видел меня. Косые взгляды, фигуры, спины. Знакомых не было, повторов тоже не встречал. В десятый раз прокрутил в голове сцену в туалетной комнате возле умывальников. Никто не видел? Нет, никто, кроме нас, в туалете никого не было.
Наконец я уснул. Нет. Просто забылся тяжелым тревожным сном. Врачи в Центре рекомендовали принимать снотворное. Химический сон – все же сон. Лучше, чем отсутствие такового вовсе. Но я опасался химии. И не потому, что ретроград, а боялся, что снизится реакция, острота восприятия и мышления. Хотя хронический недосып тоже не влияет положительно на производительность мозга и нервной системы в целом.
Утром, прибыв на работу, я первым делом отправил электронное письмо, в котором в зашифрованном виде потребовал срочную связь.
А в ответ – тишина. Ни намека. Конечно, я понимал, что значит вызвать курьера срочной доставки, ну хоть бы что-нибудь! Но ответа не было. Ни по электронной почте, ни в почтовом ящике дома или на работе.
