– Да. Все ради вас. Или ради Эстонии. Как хотите. Конечная цель – ради мира на Земле.
– Не боитесь, что я сейчас пойду в контрразведку НАТО или в местную SE – sûreté de l’Etat?
– Вы вольны делать все, что хотите. Я не вправе вам указывать, что делать и с кем говорить. Просто не каждому выпадает уникальный шанс помочь своей Родине. Спасти страну, спасти граждан своей страны, которых, как вы сами заметили, и так уже мало осталось. – Теперь я смотрел на него жестко, и мой взгляд уже совсем не был похож на взгляд благодушно-равнодушного бармена.
Тамм молчал, желваки у него гуляли под кожей.
– Кто вы?
– Я? Бармен. А вот кто вы – сами решайте. Сейчас не важно, кто я. Главное – кто вы. Подполковник, боевой офицер или…
– Или?
– Или кусок гудрона, лежащий на обочине жизни, который все пинают. Сами определитесь для себя. И вам станет легче и понятней, что делать дальше. Применяя военный термин, ответьте сами себе, в чьих вы окопах?
– Кто за вами стоит? Какая разведка? Или контрразведка?
– Скажем так. Люди, желающие мира во всем мире.
– А конкретно?
– Подполковник, вы часто проходите тест на полиграфе?
– Дважды в год, – пожал плечами Тамм. – Допуск к совершенно секретным документам. Стандартная процедура. Все проходят. А что?
– И вам задают вопрос о контактах с представителями разведки стран, не входящих в блок НАТО?
Он задумался.
– Да. Есть такие вопросы. Даже несколько. Они повторяются в различных вариациях.
– Так вот мы, – сделал я упор на «мы», – в первую очередь заинтересованы в вашей безопасности, как личной, так и служебной. Чтобы вам не пришлось врать, изворачиваться, подставляться при проверке на полиграфе.
– Я настаиваю! – упорствовал он.
– Назовем так: «Фонд борьбы за мир во всем мире». Вас это устраивает?
– Какая страна?
– Международный. Поверьте, вам же легче будет проходить полиграф и иные проверки. Не знаешь – не соврешь.
Он молчал. Молча показал на бутылку. Я вылил остатки в его граненый стакан, поднял на уровень глаз, сказал по-русски:
– За ваше здоровье! – и выпил.
– Вы знаете русский?!
– Я смотрю американские боевики, в которых русские все пьют водку и постоянно говорят один тост: «На здоровье!» Русские туристы, которые заходят ко мне, тоже часто говорят, как вы: «За здоровье!» Поэтому я понял, что вы пьете за мое здоровье. За это вам отдельное «спасибо».
– А ты скользкий тип. – В его голосе сквозило уважение.
Я молчал. Он молчал. Потом выдавил из себя:
– Давайте поговорим. Но я много не знаю.
– Давайте завтра. И не здесь. Как вам такой расклад?
Он кивнул.
– Во сколько вы встаете?
– В пять утра.
– А потом?
Потом у меня пробежка.
– Маршрут один?
– В основном да. Но я иногда его меняю. Привычка. Профессиональная деформация личности. Считаю, что на привычном маршруте проще устроить засаду. Там много зеленых насаждений. «Зеленка». А я очень не люблю их с Кавказа. – И он поежился от воспоминаний.
– Понимаю, – кивнул я. – Как насчет того, что завтра вы выйдете на пробежку, но измените маршрут?
– Так рано встречаться? – удивился Тамм.
– А что вас смущает? Город еще только просыпается. Где вы обычно бегаете?
– Парк Волюве.
– Знаю. Хорошее место. Вы забегаете со стороны бульвара Суверен?
– Да, – ответил он и, вздохнув, добавил: – Ведь чувствовал, что за мной наблюдают. Чувствовал как волк, но не мог понять! Все-таки интуиция на войне научила многому.
– В пять десять я буду на машине возле входа в парк, сядете на заднее сиденье.
– Вы меня похитите? – Голос его напрягся.
– Зачем? – искренне удивился я.
– Если мы будем спасать страну, а то, может, и не одну, зачем вас похищать. Я желаю вам самого лучшего здоровья и многие лета плодотворной жизни! А сейчас рассчитайтесь и ступайте спать. Вам утром на службу.
Тамм был ошарашен. Достал банковскую карту, я снял с нее деньги. Он достал из кармана несколько купюр, бросил на стойку и громко, чтобы слышали в зале, сказал:
– На чай!
Голос пьяный, немного развязные манеры. Хорошо играет. В меру.
– Благодарю, мсье. Очень щедро с вашей стороны, – улыбнулся я как бармен, получивший хорошие деньги.
В течение часа посетители очистили зал. Была уже полночь. Я отсчитал половину неплохих чаевых, зашел на кухню, смена уже сворачивалась. Шеф-повар, назовем его так, хотя до «шефа» ему далеко, Михаэль, вопросительно посмотрел на меня. Я поблагодарил всех, отдал ему долю чаевых, и, увидев, что сумма приличная, все зааплодировали.
Сел в машину и поехал домой. Спать.
Я еще не подготовил сообщение в Центр о поездке во Францию. Завтра. И про одно, и про другое мероприятие. Вдруг он притащит контрразведку? Чужая душа – потемки. Хотя я наблюдал за ним, анализировал, не должен… Спать!
Подсознание анализировало прошедший день, прошедший разговор. Попутно вспоминалось, кто и как из посетителей вел себя, может, кто-то обращал внимание на нас, прислушивался. Я этого не заметил. Спать!
Приснился мне мой дед. Старинного дворянского рода. Лазарев.
Давным-давно при царе-батюшке было Жандармское управление, при котором имелось восьмое охранное отделение. На всю Российскую империю – тридцать два офицера. Тридцать два оперативных сотрудника. Немного. Но работали эффективно. Они внедряли своих агентов во все политические партии, движения, кружки, во все слои общества. Контролировали, а порой и управляли процессами.
Азеф Евно – оперативный псевдоним как агента «охранки» «Инженер Раскин» – сдал массу боевиков-эсеров.
Среди всех партий были источники информации. Но любая разведка или контрразведка работает в интересах или по заказу высшего политического руководства страны. И хоть контрразведчики докладывали, сигнализировали, что ситуация в Российской империи выходит из-под контроля, чревата взрывом, революцией, царь и правительство все игнорировали. В результате случилась Февральская революция.
В тот же день все архивы восьмого отделения Жандармского управления сгорели, причем дотла. И личные дела офицеров тоже пропали бесследно.
Никто не был пойман, задержан. Растворились в воздухе. Только один был задержан. В Киеве. Мой дед.
Его жена была беременна. Тяжелая беременность, тяжелые роды. И сыпной тиф… В сыпном бараке умерли и жена, и трехмесячный сын.
