— Полагаю, граф вместе с подкреплением уже здесь, сейчас выйду с ним на связь, и мы красиво, в полном соответствии с должностными инструкциями… Батюшка Перун-громовержец! А где же… где же мой Перстень? Неужто обронил? — Шеф принялся растерянно хлопать себя по карманам пальто. — Должно быть, потерял, когда меня повалил этот не в меру ретивый Цербер… — Он погрозил пальцем псу, который сидел с высунутым языком и послушно ждал дальнейших указаний от Лизы.
Лиза занервничала. Мяурисио завершил свои песнопения истошным «Ня!» и теперь тряс своей золотой дразнилкой перед квадрокоптерами, снимающими его с воздуха.
— Как же быть, Филипп Петрович? Нет у нас времени искать ваш Перстень. Так я и знала, что нельзя доверять всем этим дурацким гаджетам. Глядите, еще чуть-чуть, и Пуську запульнут куда-нибудь на Луну.
— Если бы на Луну! Туда рейсовые автобусы ходят повышенной комфортности… Что ж, сударыня, иного выхода, очевидно, нет. Выступали когда-нибудь в прямом эфире, Елизавета Андреевна? Нет? Тогда поздравляю с почином. За мной!
Шеф прыгнул в светлое пятно.
Лиза глубоко вздохнула и шагнула за ним.
Сверху город казался еще прекраснее, за такие виды любой фотограф продал бы душу хоть дьяволу, хоть Коспоже Бастет: расплавленная сталь Невы, гирлянды ярких улиц, головокружительные небесные поезда. Однако Лиза видела перед собой только умильную физиономию Пуси, устроившегося в корзинке бесформенной меховой кучей. Что за крепкая нервная система у этого кота! Ничто не могло потревожить Пуськин сон, даже жужжание телевизионных квадрокоптеров с золотыми молниями на борту, реющих над крышей, даже вопли Мяурисио. Как и его пушистый заложник, главный котолик тоже не замечал посторонних. Он в экстазе воздел пухлые руки к небу и повторял: «Ня! Ня!».
— Именем Императрицы и во имя Закона об уважении к животным, — загремел Филипп Петрович, приближаясь к дель Муро Второму, погруженному в религиозный транс, — вы арестованы за попытку…
— Да благословит нас Коспожа, мышата! — заорал Мяурисио и прикоснулся к своему Перстню.
Лиза кинулась к питомцу. Поздно.
Винты церковного квадрика бешено завертелись. Дрон дрогнул и оторвался от крыши.
— Мяв? — недовольно пробурчал Пуся, пробуждаясь от ангельского сна.
— Отмените запуск, сударь!
— Пуська, прыгай! Прыгай, тебе говорят, Пусятина безмозглая!
Квадрик с Пусей, орущим дурным голосом, поднимался все выше.
— Какого пса вы тут делаете, господа?!
Мяурисио только сейчас обнаружил, что на крыше есть еще кто-то, кроме него. Он смотрел на незваных гостей, разинув рот и недоуменно моргая подведенными веками. Золотой колпак с кошачьей лапкой съехал на сторону, и вообще глава Котолической церкви представлял сейчас из себя довольно комичное зрелище, эдакий доморощенный клоун из провинциального цирка, — вот только Лизе было не до смеха.
Толпа внизу заволновалась. Послышались выкрики. Людям явно не понравилось появление новых персонажей на религиозной сцене.
— Немедленно верните кота на землю, сударь! — Филипп Петрович наставил на Мяурисио короткую черную дубинку. Несерьезное оружие, подумала Лиза, кого он хочет этой игрушкой напугать? — Именем Императрицы и во имя Закона об уважении к животным вы арестованы за попытку покушения на жизнь кота, а также причинение морального вреда его хозяину…
Мяурисио отступил на шаг назад, нашел глазами ближайшую летающую камеру и заголосил:
— Это гонения! Такие же терпели первые котолики от жестокого египетского фараона! Они не сдались, и мы не подведем тебя, о Усус! Лети! Пари, пушистый сын богини Бастет! Возвращайся в свой Домик на небесах! Ня, мышата!
Верующие в едином порыве выдохнули «Ня!».
Ситуация была катастрофической. Пуся взмывал все выше. Его дикий мяв терялся в атмосфере. Филипп Петрович, несмотря на темный народный гнев, ощутимо поднимавшийся снизу, явно приготовился атаковать Мяурисио — из его смехотворной дубинки вдруг вылетели синие электрические разряды. Папа всех котофанатов, в свою очередь, метал искры из подведенных глаз, а его внушительная комплекция не позволяла шефу Седьмого отделения надеяться на быструю победу в схватке.
Вот все тут такие умные и продвинутые, а без меня все равно обойтись не могут, сказала себе Лиза, пробормотала «ну, кофеин мне помоги!» — и завопила во всю силу простуженных (наверняка) и прокуренных (вот это точно) легких:
— Дружок, ко мне!
Пёс с радостным лаем выскочил на крышу и широкими прыжками, волоча за собой Лизин шарф, понесся к группе приятных ему людей (и Филиппу Петровичу).
— А ну-ка расцелуй своего хозяина, Дружок, можно! Поздоровайся с ним, давай! — скомандовала Лиза, указав на Мяурисио, и пёс с восторженным подвыванием кинулся облизывать Папе лицо, встав передними лапами на его внушительный живот.
Толпа внизу ахнула. Особо нервные котолички испуганно завизжали. Мяурисио пытался спихнуть с себя навязчивое животное, но это было не так-то просто — громадине-псу не терпелось слиться со своим хозяином в неразрывных объятиях.
Лиза, с возрастающей тревогой посматривая вслед ускользающему Пусе, повернулась к ближайшей летающей камере и затараторила:
— Товарищи! Котодрузья! Вы, конечно, простите, что прерываю ваши безумные моления, но сами поглядите: некоторые товарищи вам совсем не товарищи! Я имею в виду вашего духовного котолидера, вот этого, эээ, Папашу — который, как мы выяснили, является самым настоящим собачником. То есть вашим, которебята, идеологическим противником. Да он же продал душу этой собаке! Вон как обнимаются!
— Это не моя! — невнятно запротестовал Мяурисио, и прибавил что-то еще, но что именно — понять было невозможно, потому что пёс именно в этот момент принялся вылизывать Папин нос-картошку.
Филипп Петрович тем временем каким-то чудом ухитрился сдернуть Перстень с толстого пальца обездвиженного дель Муро Второго, и теперь отчаянно стучал по кольцу, взывая к его разуму. «Разрядился, подлец, и в такой момент!», стонал шеф еле слышно. Усы его драматично обвисли.
Народ внизу шумел, как море в неспокойную погоду. Лиза прибавила газку.
— Теперь-то, уважаемые кототоварищи, вы понимаете, что перед вами демон-искуситель, одним словом, плохой парень, который не имел никакого права отправлять, эмм, Святого Усуса восвояси. Да еще и наверняка не покормил котика перед полетом! В общем, ребятки: Усус должен вернуться. Согласны? Ня, мышатки?
С площади раздались неуверенные, одиночные «Ня». И вдруг — о чудо! Квадрокоптер с Пусей на борту, превратившийся к этому моменту в едва различимую точку, внезапно сменил курс — на сто восемьдесят градусов. Теперь дрон начал стремительно увеличиваться в размерах, приближаясь к крыше церкви. Лиза вновь услышала Пусины недовольные завывания.
Не понимая, что происходит, — вмешательство инопланетян? Коспожа Бастет смилостивилась? — Лиза на всякий случай решила не останавливаться. Она подняла с крыши золотую дразнилку с перьями, которую Мяурисио выронил в разгар борьбы с песиком, и принялась ей размахивать во все стороны, по мере сил копируя движения главного котолика:
