Лиза вытащила кошелек, радуясь, что в ее воображаемом мире всё так дешево. Это помутнение сознания нравилось ей всё больше.
Она барским жестом кинула на стойку полтинник:
— Сдачи не надо.
Бородач с недоумением покрутил монетку в руках:
— Простите, сударыня, игрушечные деньги не принимаем.
— Какие еще игрушечные? — возмутилась Лиза. — «Банк России», что вам еще надо?
— Еще надо профиль императора Николая Прогрессивного, — пожал льняными плечами кассир.
Лиза занервничала. Если ей срочно не дадут горячего эспрессо, она абсолютно точно сойдет с ума. Фантазии фантазиями, параллельные миры — параллельными мирами, а без кофеина она долго не протянет.
— С профилем у меня нет… — Тут она нащупала в отделении для мелочи иностранные монеты. — Евроценты подойдут?
— Сударыня, что такое «евро», я не знаю, — устало отозвался бородач, — а вот американской валютой можно расплатиться… С вас три доллара шестьдесят пять центов.
— Сколько?! — поразилась Лиза. — Да что тут у вас за обменный курс? Нет, простите за беспокойство, я лучше пойду.
— Сударыня, просто скажите, что просите записать напиток на счет Императрицы, — посоветовал кто-то сочувствующий из-за плеча. — Сами они не имеют права предлагать.
— Эээ, ладусики, почему бы и нет… Прошу записать на счет императрицы! — объявила Лиза без всякого стеснения. Халява — она и в Африке халява, и в Галактике Большого Коктейля с Долькой Лимона.
Бородач послушно кивнул.
— О, разумеется. — Касса пискнула, но никаких чеков не выдала. — Двойной эспрессо, побольше сахара, счет отправлен Императрице. Следующий!
Покрепче ухватив миниатюрный картонный стаканчик, Лиза пробралась вглубь заведения, поближе к фонтану. Уселась за круглый столик, накрытый льняной скатертью. С наслаждением сбросила мокрые ботинки. Забралась с ногами на мягкий диван, обитый зелёным бархатом. Сделала первый глоток — обжигающий, горько-сладкий, божественный.
Затем, вместо того, чтобы лихорадочно обдумывать создавшееся положение, строить планы на ближайшее будущее и анализировать происходящее, она принялась с нездоровым интересом читать меню, написанное прямо на кирпичной стене:
«Обед «Ореховое безумие»:
— пирог с говядиной «Бук-бык», подается на буковой доске;
— огуречный салат с мелко нарезанными буковыми листьями;
— морковная лепешка, выпеченная в форме листа бука;
— козинак из буковых семян с медом;
— сбитень, подается в буковой кружке.
Торт «Ореховый взрыв»: шоколадные коржи, фундук, миндаль, грецкий орех, кедровый орех, фисташки.
Греча, подается с еловым повидлом.
Щи, подаются со сметаной и кедровыми орехами.
Леваши с миндальной крошкой (одобрено Ее Величеством!):
— малиновые;
— черничные;
— черносмородиновые;
— земляничные;
— новинка — яблочные.
Блины…»
— Кофе у нас в стране любят три человека: Мелисса Майер — наша очаровательная премьер-министр; Гавриил Левинсон — креативный, во всех смыслах, директор телеканала «Всемогущий»; и ваш покорный слуга. Остальные двести миллионов граждан империи предпочитают чай, березовый сок, компоты и прочие совершенно бессмысленные морсы… Если позволите, сударыня, я крайне рад приветствовать пополнение в рядах российских кофеманов.
Лиза с трудом оторвалась от созерцания занятного меню, повернула голову — и увидела своего дедушку.
Нет, конечно, это не мог быть он. Ее дед, бедный учитель истории, никогда не выглядел столь шикарно. На жалкую школьную зарплату не купишь превосходно скроенное пальто, наводящее на мысли о заседаниях советов директоров, кубинских сигарах и расплывчатом понятии «сыграть седьмую лунку в длинной игре за пять ударов». Не говоря уже о блестящих коричневых ботинках, явно не с ближайшего вещевого рынка. Старик был буквально пропитан солидным буржуазным лоском профессора Преображенского — лоском, которого так не хватало скромному учителю Ласточкину. Лизин дед всегда ходил в вязаной кофте, носил одну и ту же бабочку в крапинку, роговые очки и ужасно сутулился. А "дед 2.0" казался моложавым гусаром в отставке.
Но, с другой стороны — те же усы, шикарные развесистые усы, главная дедушкина гордость… Этот проницательный, с веселым прищуром, взгляд… В усах спрятана до боли знакомая добродушная ухмылка. Ошибиться было невозможно.
И потом, где еще встретить своего деда, как не в этой альтернативной реальности? Он отошел в мир иной двадцать три месяца и пять дней назад. Отошел. В мир. Иной. Может быть, именно сюда?!
— Де…деда? — промямлила Лиза, бесцельно шаря руками по скатерти и последовательно роняя солонку, перечницу, массивную салфетницу в форме дубового листа, карликовое лимонное деревце в керамическом горшке и деревянную табличку с надписью: «Десерт в «Омеле» — лучше поцелуя».
— Филипп Петрович Шевченко, рад встрече, сударыня, — царственно склонил голову собеседник, не обращая внимания на жалкие Лизины попискивания и беспорядок, который она развела на столе. — Светлого вечера. Простите мою бестактность, но я стал невольным свидетелем вашей беседы с друидом на кассе…
— С кем?
— С тем босоногим юношей, — старик кивнул на бородача за стойкой, — и я полагаю, что могу вам помочь, сударыня.
Лиза, хотя так и не сумела до конца отделаться от ощущения, что разговаривает со своим горячо любимым дедушкой, уже почти пришла в себя. Двойной эспрессо засучил рукава и взялся за дело как следует: голова стала ясной, как небо над пустыней Атакама в Чили, где, как известны, располагаются крупнейшие обсерватории мира. Так что Лиза наконец осознала, что перед ней стоит обладатель того самого раскатистого голоса, подсказавшего ей выход из неловкой ситуации у кассы.
— Да вы садитесь, Филипп… эээ… Бедросович?
— Петрович, — поправил дедуля, опускаясь на диван напротив. — Благодарю. Прежде всего разрешите объяснить, почему я сам не предложил оплатить вам кофе…
— С какой стати? — удивилась Лиза. — Мы с вами не знакомы… Ведь так? — уточнила она на всякий случай.
— Именно потому, что не знакомы, — кивнул Филипп Петрович, аккуратно водружая обратно на подставку деревянную табличку, на оборотной стороне которой было написано: «Только по пятницам — «Ужин друида» со скидкой 10 %», лимонное деревце, отделавшееся легким испугом, неубиваемую салфетницу, а также перечницу и солонку. — Простите мне мою бестактность, но мне кажется, что вы сейчас в таком состоянии, что я мог вас просто-напросто напугать до потери сознания своим бесцеремонным предложением. Как вам эспрессо?
