Граф же постучал по экрану своего Перстня в хитром ритме, который Лиза не сумела бы повторить, даже если бы к виску ей приставили охотничье ружье Игоря, — и из Разумника поднялась картинка видеосвязи.
Поскольку дяденька на том конце «провода» не ждал звонка, сперва перед графом мелькали какие-то сумбурные изображения со странного ракурса: потолок, изящная ручка фарфоровой чашки с молнией «Всемогущего», мексиканское сомбреро на стене. Потом в кадре появилось лицо, очевидно, принадлежащее искомому Левинсону. Лицо было немного грубоватым, но весьма харизматичным, даже выдающийся нос его не портил. Увидев пронзительные черные глаза креативного директора, Лиза поняла, почему Ангел без конца твердил про «дьявольский взгляд». О нет, это вовсе не было преувеличением, типичным для впечатлительного Головастикова.
Впрочем, сейчас взгляд Левинсона не столько прожигал, сколько выражал живой интерес к происходящему.
— Чем обязан, господин… если не ошибаюсь… фон Миних?
— Эээ, да. Но откуда…
— Знать всех, кто больше одного раза появлялся на российских экранах, моя работа. А вы, Ваше Сиятельство, на «Всемогущем» весьма популярны. Если хотите знать, даже моя ассистентка от вас без ума. Дайте-ка мне припомнить… Вот что приходит в голову: вас показывали в новостях в связи с покупкой самого дорогостоящего в мире орловского рысака по кличке Снежок… Еще вы были единственным студентом Императорского Санкт-Петербургского университета, получившим дипломы двух факультетов одновременно, причем оба первой степени… Потом ваша бывшая невеста возбудила против вас дело о незаконном расторжении помолвки, которое вы, впрочем, выиграли — и, кажется, отказались от компенсации…Что еще? Неприлично большой благотворительный взнос в Фонд помощи швейцарским беженцам. Учреждение Общества «Громокипящий кубок», объединившего поклонников поэзии символистов. Подписание петиции против подачи блюд из мяса в «Омеле». Ах да, совсем недавно вы были на крыше Храма Святого Котца, а спустя пару недель спасли Горыныча. А вы говорите — откуда я вас знаю.
Лиза во время этой речи не удержалась, несколько раз пискнула, особенно когда услышала про бывшую невесту графа и его петицию против мяса, но, к счастью, кроме Макса ее никто не услышал — Левинсон умел замыкать на себя сто процентов внимания собеседников.
— Кхм… Да… — Голос графа звучал совершенно растерянно. — Я должен задать вам несколько вопросов, сударь…
— Не вопрос, Ваше Сиятельство, задавайте свои вопросы — ничего себе каламбурчик, а? Особенно для трех часов новогодней ночи. Но если позволите, сперва я кое о чем вас спрошу. Можете повернуть свой Перстень немного правее? Мне кажется, я разглядел знакомую фиолетовую прядь — и еще более знакомые стразы… Благодарствую. Ага, я, как всегда прав. Креативный директор «Всемогущего» не имеет права ошибаться. Так-так-так, Аврора Успенская из моего "Воздушного замка" и Ангелок, мой лучший дружок. Светлого года вам, деточки! Ну, как дела-делишки?
Аврора, не отрываясь от компьютера, буркнула что-то в ответ, а Ангел аж подскочил на кровати:
— Он еще спрашивает, как дела! Сначала стащил моего кныша, а теперь спрашивает, злодейский человек!
— Какого кныша? — удивился Левинсон, прихлебывая темный напиток из фирменной чашки. — Ты про свою муфту на ножках?
— Не муфту, а Принца Чарльза! И резиновую курицу украл! Украл-украл-украл! — голосил Ангел.
Наконец и графу удалось вставить заготовленную реплику:
— Господин Левинсон, я бы хотел задать вам несколько вопросов касательно пропажи собаки господина Головастикова. Кныша унес квадрокоптер, прямо на наших глазах. Дрон ворвался в спальню, где мы с коллегами сейчас находимся, поймал Принца Чарльза в сеть и скрылся вместе с ним в неизвестном направлении…
— Вау, вот это сюжет! — обрадовался неизвестно чему Левинсон. — Просто гуси-лебеди двадцать первого века. Так-так, мне уже нравится, продолжайте, Ваше Сиятельство.
— Продолжать будете вы, господин Левинсон, — довольно сурово ответствовал граф. — Где вы были и чем занимались последние два часа?
— А, так это допрос! — сообразил наконец креативный директор. — А я всё думаю — зачем вы мне звоните ни с того ни с сего, начал уже местечко для вас подбирать в штате телеканала. Что ж, если вас так интересует моя свеженькая биография, извольте: начиная с десяти вечера я сидел здесь, в моём кабинете, следил за эфиром «Всемогущего», пил кофе… Что еще? Заказал из пассажа Второва молоко, у меня кончилось, а я люблю латте… Кажется, всё. Скучновато, да? А все говорят: какая у тебя, Гавриил, профессия интересная! Вот тебе и интересная. Молоко в новогоднюю ночь заказывать из пассажа Второва. А напиваться нельзя, ни в коем случае. Вдруг что с эфиром?
— Кто может подтвердить ваши слова, сударь?
Картинка снова задергалась, в кадре замелькали сомбреро, какие-то балалайки, соломенные куколки, ковбойское лассо, кожаные (подозрительно похожие на настоящие) кресла, сменившиеся красивым и дерзким женским лицом. Молодая женщина в ярко-красном жакете, с короткой темной стрижкой и алой помадой показалась Лизе смутно знакомой. Тонкие пальцы подруги Левинсона сжимали сигарету. О, святой никотин! — всхлипнула Лиза про себя.
— Думаю, свидетельство премьер-министра вас устроит? — насмешливо спросил Левинсон из-за кадра.
Мелисса Майер, дошло до Лизы. Глава правительства Российской империи. Они же с Пусей сто раз видели ее по телику. Пусе нравилось цоканье ее шпилек по брусчатым столичным набережным.
— Светлой ночи, госпожа премьер-министр, — церемонно поклонился граф. — Простите за беспокойство. Вы готовы подтвердить алиби господина Левинсона?
— Обычно Габриэлю не стоит верить, — усмехнулась Мелисса с едва заметным немецким акцентом. — Но только не в этом случае. Я была здесь с ним всю ночь. Мы пили кофе, смотрели телевизор. К собакам он равнодушен, к сожалению. Я бы завела пятнистого дратхаара, но с Габи невозможно спорить.
— Пусть откроет нам доступ к своему Перстню, — хмуро предложила Аврора. — «Аистом» можно управлять и с компа, но это только программерам восьмидесятого уровня под силу. Левинсон не потянет. Поэтому если он когда-либо имел дело с этим квадриком — я это выясню. Посылаю ему запрос. Ого, да у него «Кольцо Марсианского всевластия», новинка от «Владычицы»! Готово, пусть нажмет, что он не против мгновенного электронного расследования.
Левинсон с легкостью согласился.
Пока Аврора дистанционно терзала историю операций Перстня Левинсона, сам Гавриил, вольготно развалившись в директорском кресле, рассуждал на тему того, почему он никогда не стал бы использовать квадрокоптер, даже если бы задумал подобное похищение:
— Понимаете, Ваше Сиятельство, я в последнее время практикую воздержание от благ цивилизации, в особенности — от электронных устройств. С Перстня совершаю только необходимые звонки. На работу хожу пешком, благо мой Стеклянный дворец тут неподалеку… Не поверите: сам подметаю дома полы! Мою их тряпкой! Пустил свою старую косоворотку на это дело… Да, одежду стираю вручную. Сначала приспособился было ходить со своим бельишком на Неву, прямо на набережной постирушки устраивал. Но «зелёные» на меня накинулись. Стали орать, что я загрязняю символ Петербурга своей пеной. Я им говорю — я не мылом стираю, парни, а золой, заказываю её специально из экодеревни, трачу пол-жалованья, пены она вообще не даёт… Но нет, эти зелёные дурни, по-моему, глухие от рождения. Ладно, теперь раз в неделю летаю на самолете на Черноморское побережье, там мои постирушки пока никого не смущают. Вот как в жизни-то бывает! Не присудили бы мне четыреста часов исправительных работ за похищение единорожки — не узнал бы я всей прелести природы, работы на воздухе, крестьянского образа жизни. Какие там квадрики! Я бы и Перстень в Неву выбросил, вот честно! Но у меня есть обязательства перед аудиторией «Всемогущего». Не могу пока ее кинуть на произвол судьбы. Не могу. Пропадет канал без меня. Скатится до уровня какого-нибудь «Елея». А, Ангелочек мой? Что скажешь? Хотел бы избавиться от меня?
