Блюментрост махнул фиолетовым рукавом в сторону берега, где громоздились привезенные из Петербурга трамвайные вагоны. Пока что из великанских «кирпичиков» удалось построить только небольшую часть стены. Конечной же целью инженеров было грандиозное кольцо вокруг озера. Высота кольца — три вагона, то есть семь с половиной метров, периметр — шестьдесят пять вагонов, или чуть меньше двух километров. Вроде и небольшим было горное озерцо, заполнившее жерло заснувшего вулкана Перетолчина, но обнести его оградой оказалось делом непростым. Особенно если учесть, что использовать приходилось такие сомнительные стройматериалы, как тридцатиметровые магнитно-левитационные трамваи.
Мустафа широким жестом забросил в рот еще несколько ягод.
— Николай, предлагаю срочно изменить концепцию вертикального крепления вагонов. Аллах послал мне чудесную мысль: изоляцию с проводов следует снять! Мы-то использовали провода как банальные веревки, как обыкновенные тросы, забытые нами в Петербурге… Какими же глупцами мы были до сегодняшнего дня! Провода — это наша конфетка, а мы облизываем фантик, не тронув восхитительный шоколадный батончик. — Блюментрост мечтательно вздохнул. — Словом, мы должны выбросить фантик и взяться за шоколад. Прочь изоляцию! Раз мы применяем провода — нужно использовать и их магнитный потенциал.
— Они же медные, Мустафа, — нахмурился Николай Константинович. Он пил чай из листьев земляники, которые Софи каждое утро приносила ему из леса. — Сам же говорил, что медь не магнитится. Какой же у них может быть магнитный потенциал?
— А вот именно, что никакой, очень сильно никакой, а точнее — очень сильный отрицательный потенциал! — торжествующе воскликнул Мустафа и в ажитации вскочил с пенька, заменявшего ему стул. Темные глаза академика восхищенно глядели на будущую магнитную крепость на берегу озера.
Странное это было сооружение. Что-то подобное Николай Константинович видел в фильмах про апокалипсис — сошедшие с рельсов, нагроможденные друг на друга вагоны, потерявшие свой единственный путь и вместе с тем смысл своей стремительной жизни. В одной такой техногенной антиутопии сыграла его бывшая жена Василиса. Она весьма убедительно изобразила шикарную инопланетянку со сверхспособностями. Первая ее сверхспособность заключалась в умении сжигать сердце противника огненным взглядом, а вторая — укладывать русую косу в модном стиле а-ля грек.
— Медь — диамагнетик, так? — быстро заговорил Мустафа, крутясь на одном месте, как фиолетовая ветряная мельница. — Отталкивается от магнита. Левитирует, понимаешь? Как вагон вакуумки над рельсами. Но рельсы мы не смогли взять из Петербурга. Вот их нам и заменят провода. Зря мы, что ли, обдирали все близлежащие линии электропередачи? Провода толстые, с мою руку. А значит, как только мы вдарим молнией в наш магнит, поддадим атмосферного электричества, вагоны, обмотанные голыми медными проводами, начнут отталкиваться друг от друга, левитировать, плавать в воздухе! Высота магнита увеличится метра на полтора! Вообрази, Николай — парящие в воздухе вагоны!
— Отче наш, иже еси на небеси… — забормотал Ерофеич, староста Сармы, добравшийся к ним на платформу вплавь и сидевшей за столом прямо, как стержень. — Тьфу-тьфу-тьфу, дьявол попутал… — Он принялся истово креститься, враждебно поглядывая то на Мустафу, то на вагоны.
Николай Константинович вздохнул:
— Сколько работы по переделке… Двенадцать вагонов уже смонтировано… А результат, Мустафа? Что это нам даст?
— Увеличение мощности магнита процентов на пятнадцать, если Аллах поможет, — прикинул академик Блюментрост.
— Но заложенной мощности ведь и так должно хватить для наших целей, — уточнил Николай Константинович.
— Должно, но перестраховаться не помешает, — Мустафа немного успокоился и сел обратно. — Вы только вообразите: парящие в воздухе маглевы, один над другим, — повторил он. Затем схватил с общего блюда трех жареных карасей и попросил всех представить, что это вагоны и они зависли друг над другом. — Вот где истинная красота, вот на что стоит поглядеть в этой жизни!
Караси Николая Константиновича не впечатлили, но дело было не в этом.
— Красота красотой, Мустафа, но если мы еще будем тратить время на переделки — можем не уложиться в сроки. Сколько дней осталось до семнадцатого ноября?
— Сегодня четвертое июля, — принялась считать Софи, краем глаза поглядывая на плещущегося Алексея, который изображал из себя дельфина, но был при этом похож на кашалота, — значит, еще сто тридцать дней… Леля, простудишься! Давай к нам!
— Вот видишь, чуть больше четырех месяцев. А если непредвиденные обстоятельства? А мало ли что? Ребята не железные, — он кивнул на Алексея, вынырнувшего откуда-то из глубин, как веселое Лох-Несское чудовище. — Инопланетян со сверхспособностями ждать не приходится… Нет, Мустафа, оставим как есть. Мы не можем себе позволить поворачивать вспять по доброй воле, как бы ни хотелось полюбоваться научной красотой.
— Поверить не могу, что я слышу эти слова от создателя первого аква-авиа-автомобиля в мире, — Блюментрост насупился, как ребенок, у которого отняли ту самую шоколадную конфету в тот самый момент, когда он уже вытянул язык, чтобы ее лизнуть, — сам-то небось в небе полетал на славу. А бедным маленьким вагончикам летать не даешь.
— Тогда, мой друг, я был свободным и одиноким изобретателем, а сейчас возглавляю важнейшую за последние семьсот восемьдесят тысяч лет экспедицию, тут уже не до порхания… Хотя да, полеты на «Фодиаторе» — это сказка…
Ерофеич исподлобья взглянул на Николая Константиновича и вновь перекрестился.
— А что же вы, дорогой староста, ни к чему не притронулись? — участливо спросил экс-император, подвигая к сармовчанину блюдо с карасями. — Угощайтесь, прошу вас. Или вот, будьте любезны, княженика — великая княжна среди лесных ягод, — благодушно пошутил он.
Ерофеич замотал головой:
— Благодарствуем, батюшка, не хочим мы ести…
— Так по какому вы вопросу, друг мой? — Николай Константинович и так знал ответ.
— Прибавить надобно лошадочек, — прогудел Ерофеич, — невмочь уже терпеть ваше зло. Одна лошадка в день — дюже мало. Вече гневается. Дажь ми пять лошадочек в день — сберегу вас от гнева народного.
Николай Константинович сделал вид, что обдумывает грабительское предложение старосты. Плата в три лошади в день за возможность беспрепятственного пребывания экспедиции в Долине вулканов — это было слишком даже для этих неприветливых ребят.
Столичные инженеры прибыли в Сибирь с караваном из 219 беспилотных фур, набитых всевозможным оборудованием. В том числе притащили и 195 автовозов с вагонами, по одному вагону на автовоз.
В отличие от венесуэльской экспедиции, стартовавшей налегке, сибирский отряд собирали в дорогу всем Петербургом. Сначала спустили на тросах трамваи, застывшие в вакуумных трубах. Поставили их на открытые платформы на колесах. С закреплением проблем не возникло — магнитные подушки намертво прилепились к металлическому полу грузовиков, так что потом, уже в Сарме, пришлось изрядно попотеть, чтобы их отсоединить.
