Вода.
Где-то капала вода.
Кап. Кап. Кап.
Звук сильно действовал Екатерине на нервы.
Так же как и самодовольная болтовня Ивана.
— Я нашел чертежи в подвале буквально четыре дня назад, — хвастался Иван, помогая Екатерине перебраться через очередную разломанную плиту. Препятствий в тоннеле хватало, совсем как в компьютерной игре «Пирамида» — довольно безмозглой аркаде, целью которой являлось спасение от орды разъяренных египетских мумий, гнавшихся за героем по лабиринтам гробницы фараона. Екатерина непроизвольно прикоснулась к спящему Перстню. Она жутко скучала по своему славному маленькому Разумнику.
Беглецы торопились.
— Не найдут ли негодники нашу змеиную дверку? — причитала мадам Столыпина. Они с Харитоном брели по тоннелю позади молодежи. Екатерина уже оправилась и могла идти без посторонней помощи. — А если найдут, то быстро ли взломают? Как вы считаете, милый Харитоша? Увидит ли Сенюшка когда-нибудь свою родную мамочку? Как же он будет без меня жить, мой бедный малыш! Как думаете, Харитоша, испанцы нас догонят?
Харитон в ответ только тяжко вздыхал. Он был молчалив и не любил пустые разговоры. Болтунишкам нечего делать в личной охране ее величества.
Императрица всерьез рассердилась на Ивана за то, что тот не дал ей красиво умереть в стенах родного дворца. Злость придала ей сил. Екатерина быстро шагала рядом с архитектором, раздумывая, как ей жить дальше.
Трудно ответить на вопрос, как жить дальше, если пару минут назад ты приготовился к величественной гибели. Жить Екатерине было в общем-то незачем. Как государыня и лидер нации она полностью провалилась. Как дочь, которую отец попросил присмотреть за семейным имуществом в виде Зимнего дворца и Российской империи, тоже. Как оператор колл-центра Русско-Балтийского завода — безусловно. Как жена — тем более.
Потное лицо Ивана в изменчивом свете факела показалось ей вдруг совсем чужим.
— Представляешь, нашел целый альбом со старинными рукописными схемами! — разглагольствовал Иван. — Да не на рисовых промокашках, а на настоящей александрийской бумаге. «Тайный рапорт Князя Потемкина Императрице Екатерине II о строительстве подземных ходов в Санкт-Петербурге». Начинается со слов: «Всемилостивейшая государыня!» И подпись — «Вашего Императорского Величества всеподданнейший раб Князь Потемкин».
Иван перескочил затхлую лужу, подал руку Екатерине, та проигнорировала жест, резво прыгнула сама. По царской щеке скатилось что-то мокрое. Нет, плакать ей не хотелось, что толку теперь плакать. Это просто были капли воды из щели в каменном потолке.
— Забавный факт — эти двое обменивались подобными сухими документами в самый разгар своего сумасшедшего романа, — сказал Иван. — Там на полях такие пометки! Скоро покажу. Покраснеешь, честное слово! Я этот альбом спрятал в постаменте одного из коней Клодта. Собственно, именно туда мы и направляемся, друзья. Этот ход ведет к Аничкову дворцу, где жил Потемкин. На самом деле, история довольно неприличная. Судя по записям на полях, Екатерина Великая хотела видеть своего фаворита ежедневно, ежечасно. Страстная женщина! Вот и приказала вырыть под Невским проспектом тоннель от Зимнего дворца к особняку Потемкина. Чтобы не оглядываться на окружающих. И встречаться с князем в любое время дня и ночи. А бабушка-то твоя была той еще проказницей, а, Кать?
Раздухарившийся Иван приобнял Екатерину за талию. Фривольно так приобнял. Екатерина еще никогда не видела его таким самоуверенным.
— Ванечка, а мне вот интересно, почему тут кобры везде? — вмешалась в разговор мадам Столыпина. Мамочка догнала Ивана с Екатериной и решительно втиснулась между ними — так ловко, будто и не ее недавно пришлось заталкивать в малахитовую дверку всем миром. — Я уже с дюжину насчитала. Такие страшные змейки, что аж симпатичные! Я бы себе такую над плитой нарисовала, пожалуй. Тонизировала бы меня по утрам. А то у меня нервная система нежная. Ее нужно постоянно тонизировать.
— Дело в том, мадам, — вежливо отозвался Иван, обходя мамулю Столыпину с арьергарда и приближаясь к Екатерине с другой стороны, — дело в том, что князь Потемкин являлся одним из рыцарей Ордена Королевской кобры. Орден ненавидел Екатерину, а князь ее любил. Потемкин специально вступил в Орден, чтобы заранее узнавать все планы заговорщиков и докладывать императрице. Ну разве не романтично? Любовь на острие кинжала! Каждый день как последний! Безумие, страсть, опасность, от которой чаще бьется сердце… Что-то мне это все напоминает, — он подмигнул Екатерине.
Игривость Ивану совершенно не шла. Таким он императрице совсем не нравился.
И, откровенно говоря, истории про бабушку-резвушку ее тоже не вдохновляли. Она предпочла бы сейчас услышать что-нибудь героическое, нечто вроде «Старшей Эдды», только вместо Одина — Екатерина Великая. А Иван ей вместо героической саги какие-то сомнительные сплетни подсовывает. Ему бы в ток-шоу Ангела Головастикова выступать. Кстати, как-то там наш красавчик на Луне, жив ли еще?
— Что любопытно, Потемкин был в первую очередь другом своей венценосной возлюбленной, и остался таковым навсегда, даже после завершения их романа, — Иван взял императрицу под локоток. — Дурак этот князь! Как он вообще мог упустить такую женщину? Разве кто-нибудь мог сравниться с Екатериной Великой?
— Постойте, здесь что, пахнет едой? — Екатерина высвободила руку и принялась оглядываться. — Кто-нибудь еще чувствует запах каши, или у меня уже начались галлюцинации?
— Ты права, Катюша, — изумленно подтвердила Столыпина. — Это овсянка! Но откуда ей взяться под землей?
— Там станция, ваше величество, — прогудел Харитон откуда-то из темноты. — Там люди в убежище сидят.
Иван поднес факел поближе к казаку. Харитон стоял на плите песчаника, отвалившейся от стены, и указывал на дырку в толще земли. Отверстие величиной с баскетбольный мяч располагалось на уровне глаз и явно было сквозным, поскольку из него сильно дуло. Пахло метро, костром и вкусной кашей.
Все по очереди заглянули в дырку. Кажется, она выходила в систему вентиляции метрополитена, поскольку дальше виднелась характерная решетка, а уже за ней — сотни людей и небольшой уютный костер, разведенный прямо на мраморном полу перрона. Над пламенем была установлена палка, на которой весело болтался дымящийся котелок.
— Хочу к подданным, — заявила Екатерина. — Хочу овсянки. Это меня взбодрит.
— Исключено, — жестко заявил Иван. Он сегодня сам на себя был не похож. — Тебе нечего им сказать. Скорее всего, они тебя и растерзают. И уж совершенно точно, никакой овсянки не дадут.
— А что же ты предлагаешь, Ваня? — воскликнула Екатерина. — Ну выйдем мы к Аничкову дворцу, а дальше-то что? Прятаться там? Сидеть в другом подвале до конца жизни?
— Вообще-то я думаю, что тебе следует искать убежища в Англии, — неохотно сказал Иван. — У английской королевы, бабушки твоего Генри. Ты же теперь тоже ее родственница. Можешь попросить приюта. В России тебе оставаться никак нельзя. Я провожу тебя до Лондона. А там решим, как быть с нами — я имею в виду — ну, ты поняла.
