Артур покачал головой.
– Нет, Фелисити. Отец вложил деньги вместе со мной. Все пропало. Все, что не входит в майорат.
Фелисити моргнула, затем повернулась к матери, стоявшей, прижав руку к груди. Та кивнула.
– Все.
– Когда?
– Это не важно.
Она резко повернулась к брату.
– А мне кажется, что очень важно. Когда?
Он сглотнул.
– Восемнадцать месяцев назад.
У Фелисити отвисла челюсть. Восемнадцать месяцев! Они лгали ей полтора года. Изо всех сил пытались выдать замуж за кучу отнюдь не идеальных мужчин, потом отправили на нелепый загородный прием, связав ее судьбу с судьбой еще четырех женщин, пытавшихся покорить герцога Хейвена, чтобы он сделал одну из них своей второй женой. Разумеется, следовало бы все понять еще тогда, в ту же минуту, когда мать, которую всегда волновали приличия, ее собаки и ее дети (именно в таком порядке), предложила, чтобы Фелисити посостязалась за руку герцога.
Следовало понять, когда отец это допустил.
Когда это позволил брат.
Она взглянула на него.
– Герцог был богатым.
Он моргнул.
– Который из них?
– Оба. Тот, прошлогодний. И сегодняшний.
Он кивнул.
– И все остальные тоже.
– Достаточно богаты.
В ушах шумела кровь.
– Я должна была выйти за одного из них.
Он кивнул.
– И этот брак пополнил бы наши сундуки.
– Задумано было именно так.
Они использовали ее полтора года. Строили планы, не сообщая о них ей. Полтора года. Она была пешкой в их игре. Фелисити потрясла головой.
– Как ты мог не сказать мне, что цель – мое замужество любой ценой?
– Потому что это не так. Я бы не выдал тебя за кого попало…
Она услышала неуверенность в последних словах.
– Однако?
Артур вздохнул и махнул рукой.
– Однако.
Она услышала то, что он не произнес: «Нам необходим этот брак».
Денег нет.
– А как же слуги?
Он покачал головой.
– Мы сократили число прислуги везде, кроме этого дома.
Фелисити покачала головой и повернулась к матери.
– Все эти отговорки – миллион причин, почему мы не переезжаем за город.
– Мы не хотели тебя волновать, – ответила мать. – Ты уже была такой…
«Жалкой. Конченой. Забытой».
Фелисити опять покачала головой.
– А арендаторы?
Работящие люди, трудившиеся на земле в деревне. Полагавшиеся на титул, который их обеспечит и защитит.
– У них осталось то, что они производят, – отозвался Артур. – Они используют свой скот. Сами чинят свои дома.
Теперь их защищает не титул, к которому привязана земля.
Денег нет. Нет ничего, что поможет сберечь землю для будущих поколений – для детей арендаторов. Для юного сына Артура и того, второго, которого они ждут. Для ее собственного будущего, если она так и не выйдет замуж.
«Мы не можем себе позволить еще один скандал».
Слова Артура снова непрошено возникли у нее в голове. Теперь до нее доходил их истинный смысл.
На дворе девятнадцатый век, и наличие титула не гарантирует высокий доход и привычный ей образ жизни, как когда-то; по всему Лондону встречаются обнищавшие аристократы, и вскоре их ряды пополнит семейство Фэрклот.
Вины Фелисити в этом нет, но почему-то ей кажется, что виновата именно она.
– А теперь они меня не возьмут.
Артур стыдливо отвел взгляд.
– Нет, не возьмут.
– Потому что я солгала.
– Что в тебя вселилось? Зачем ты произнесла такую вопиющую ложь? – воскликнула ее мать, задыхаясь от паники.
– Полагаю, то же самое, что вселилось в вас обоих, то, что заставило скрывать от меня такую вопиющую тайну, – отрезала Фелисити, чувствуя, как ее охватывают беспомощность и раздражение. – Отчаяние.
Гнев. Одиночество. Желание подправить будущее, чтобы не думать о том, что произойдет дальше.
Ее близнец посмотрел ей в глаза чистым и искренним взглядом.
– Это была ошибка.
Она вздернула подбородок, чувствуя, как внутри бушуют ярость и ужас.
– С моей стороны тоже.
– Мне следовало сказать тебе.
– Нам обоим многое следовало сделать.
– Я думал, что смогу уберечь тебя… – начал Артур, но Фелисити вскинула руку, останавливая поток слов.
– Ты думал, что сможешь уберечь себя. Думал, сможешь избавить себя от необходимости рассказать правду о реальном положении дел жене, которую вроде бы должен любить и лелеять. Думал, что сможешь избавить себя от стыда и позора.
– Не только стыда. От волнений тоже. Я ее муж. Я должен заботиться о ней. Обо всех них.
О жене. О ребенке. И об еще одном – том, который на подходе.
Фелисити почувствовала, как ее охватывает печаль. И сочувствие с примесью разочарования и страха. И чувство вины за столь опрометчивое собственное поведение, за слишком громкие разговоры, за огромное количество ошибок.
В наступившей тишине послышался голос Артура:
– Я не должен был тебя использовать.
– Верно, – ответила она, слишком злясь, чтобы позволить ему соскользнуть с крючка. – Не должен был.
Он снова безрадостно рассмеялся.
– Полагаю, я заслужил то, что меня ждет. В конце концов ты не выйдешь за богатого герцога. Да и вообще за кого-нибудь богатого. И не вздумай снижать планку своих ожиданий.
Да только теперь, после того как Фелисити так ужасно солгала, она разрушила все шансы на хоть какие-нибудь ожидания. И, для полного «счастья», погубила все шансы на обеспеченное будущее семьи.
Теперь ее не возьмет замуж никто – она не просто запятнана прошлым своим поведением, но еще и наврала. Публично. О том, что выходит замуж за герцога.
Ни один мужчина в здравом уме не сочтет подобное оскорбление достойным прощения.
Прощайте, ожидания.
– Ожидания не будут стоить ничего, если у нас не останется крыши над головой. – Маркиза вздохнула, словно стоя на своей лестничной площадке, могла прочесть мысли Фелисити. – Святые небеса, Фелисити, что в тебя вселилось?
– Это не имеет значения, матушка, – вмешался Артур прежде, чем Фелисити успела открыть рот.
