– Если вы сможете это сделать, сэр, то заслужите свое глупое прозвище.
– Большинство находят мое имя выбивающим из колеи.
– Я не большинство.
– А вот это, Фелисити Фэрклот, чистая правда.
Ей не понравилось тепло, разлившееся по ее телу при этих словах, так что она его проигнорировала.
– И вы сделаете это исключительно по доброте душевной? Простите, если я не поверю в это, Дьявол.
Он чуть склонил голову.
– Разумеется, нет. В моем сердце нет ни капли доброты. Когда все свершится и вы его завоюете – и разум его, и сердце, – я приду и возьму свою плату.
– Полагаю, это то место в сказке, где вы сообщаете мне, что платой является мой первенец?
Он засмеялся. Низким, таинственным смехом, словно она сказала нечто куда более забавное, чем ей кажется. А затем произнес:
– А что мне делать с мяукающим младенцем?
Ее губы дернулись.
– Мне нечего вам дать.
Он долгую минуту смотрел на нее.
– Вы недооцениваете себя.
– У моей семьи нет денег, чтобы расплатиться с вами, – проговорила она. – Вы сами это сказали.
– Если бы деньги были, вы бы не оказались в этом затруднительном положении, верно?
Фелисити сердито нахмурилась, очень уж прозаично это прозвучало. Ее снова охватила беспомощность.
– Откуда вы знаете?
– Что граф Граут и маркиз Бамбл потеряли целое состояние? Милая, об этом известно всему Лондону. Даже тем из нас, кто не был приглашен на бал к Марвику.
Она насупилась.
– Я вот не знала.
– До тех пор, пока им не потребовалось, чтобы вы узнали.
– Даже тогда, – проворчала девушка. – Я узнала слишком поздно, когда уже ничего не могла сделать.
Он дважды ударил тростью в пол.
– Но я-то здесь, разве нет?
Она прищурилась.
– За плату.
– Все имеет свою цену, милая.
– Надо полагать, вы свою уже знаете.
– Безусловно.
– И какова она?
Он лукаво усмехнулся.
– Если я вам скажу, будет неинтересно.
Ее охватил трепет, по телу побежали мурашки – сначала по плечам, затем по позвоночнику. Это было теплое и возбуждающее ощущение. Пугающее и полное надежды. Какова цена комфорта и безопасности ее семьи? Какова цена ее собственной репутации – пусть чудачки, но не лгуньи?
И какова цена мужа, ничего не знающего о ее прошлом?
Почему не заключить сделку с этим дьяволом?
Ответ пришел сам. Это было обещание чего-то опасного. Искушение. Но прежде всего нужны гарантии.
– Если я соглашусь…
Снова эта усмешка, словно перед ней кот, поймавший канарейку.
– Если я соглашусь, – насупившись, повторила она. – Он не будет отрицать помолвку?
Дьявол склонил голову.
– Никто никогда не узнает о вашей выдумке, Фелисити.
– И он меня захочет?
– Как воздух, – сказал он. Его слова прозвучали дивным обещанием.
Это невозможно. Этот человек никакой не дьявол. Да если бы и был, даже сам Господь не сможет стереть события вечера и заставить герцога Марвика жениться на ней.
«Но что, если он сможет?»
Все сделки – вещи обоюдоострые, а этот человек кажется ей куда более волнующим, чем большинство других.
Может быть, если с обещанной им невероятной страстью ничего не выйдет, она сумеет получить что-нибудь другое? Фелисити посмотрела ему в глаза.
– А если вы не сможете этого сделать? Получу ли я от вас какую-нибудь услугу или любезность?
Он некоторое время помолчал, затем произнес:
– Вы уверены, что желаете получить услугу от Дьявола?
– Мне кажется, она будет куда более полезной, чем от кого-нибудь исключительно порядочного, – заметила Фелисити.
Бровь над шрамом удивленно приподнялась.
– Справедливо. Если я потерплю неудачу, вы можете потребовать от меня услугу.
Она кивнула и протянула руку, чтобы скрепить сделку рукопожатием, и пожалела об этом в ту же секунду, как его большая ладонь коснулась ее. Она была теплой, крупной и грубой, что предполагало работу, не имеющую отношения к той, которую выполняют вежливые джентльмены.
Она была восхитительной, и Фелисити немедленно отпустила его руку.
– Вам не стоило соглашаться, – добавил он.
– Почему?
– Потому что из соглашений, заключенных в темноте, никогда не выходит ничего хорошего. – Он сунул руку в карман и вытащил визитную карточку. – Увидимся через две ночи, если я не потребуюсь вам раньше. – Он бросил карточку на маленький столик рядом с креслом, которое, как подумалось Фелисити, теперь всегда будет считаться его креслом. – Заприте за мной дверь. Совсем не нужно, чтобы в вашу комнату ворвался какой-нибудь бесчестный тип, пока вы спите.
– Сегодня замки не уберегли мою комнату от бесчестного типа.
Уголок его рта приподнялся.
– Вы не единственный человек в Лондоне, умеющий вскрывать дверные замки, голубка.
Она вспыхнула. Он прикоснулся к своей шляпе и вышел через балконную дверь прежде, чем она начала отрицать свое умение отпирать замки. Лишь серебряный набалдашник его трости блеснул в лунном свете.
К тому времени, как девушка выбежала на балкон, он уже исчез, похищенный ночью.
Она вернулась в комнату и заперла дверь. Взгляд ее упал на оставленную визитку.
Взяв ее, Фелисити некоторое время рассматривала единственную букву: Б
На обратной стороне карточки был написан адрес (она никогда не слышала о такой улице), а под ним тем же мужским почерком:
«Добро пожаловать. Дьявол».
Глава шестая
Два вечера спустя, когда последние солнечные лучи растворились в темноте, Бесперчаточники пробирались по грязным улицам самой дальней части Ковент-Гардена. Район знаменитых таверен и театров остался позади. Путь братьев лежал через славившиеся преступностью трущобы.
Ковент-Гарден представлял собой лабиринт узких, запутанных улочек, извивающихся и заворачивающих в самих себя, так что несведущий прохожий раньше или позже попадался в эту паутину и не мог из нее выбраться. Единственный неверный поворот после того, как вышел из театра, и богатенький франт лишался своего кошелька, а сам оказывался в сточной канаве – а то с ним случалось и кое-что похуже. Улицы, что вели в трущобы Гардена, не отличались добротой к прохожим, в особенности к приличным джентльменам, одетым в еще более приличные костюмы. Но Дьявол и Уит не были приличными, и джентльменами тоже не являлись, и все до единого тут знали, что лучше не перечить Бесперчаточникам, невзирая на то во что они одеты.
